Везде
Dignitatis Humanae, современный конституционализм и правовая экзистенция: философско-антропологические, конституционные, международно-правовые и социально-политические аспекты (Часть 1)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Dignitatis Humanae, современный конституционализм и правовая экзистенция: философско-антропологические, конституционные, международно-правовые и социально-политические аспекты (Часть 1)
Аннотация
Код статьи
S086904990009954-1-1
DOI
10.31857/S086904990009954-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Кравец Игорь Александрович 
ORCID: 0000-0001-5291-7177
Должность: Заведующий кафедрой теории и истории государства и права, конституционного права Новосибирского национального исследовательского государственного университета
Аффилиация: Новосибирский национальный исследовательский государственный университет
Адрес: Новосибирск, 630090, ул. Пирогова, д. 1.
Выпуск
Номер 5
Страницы
38-52
Аннотация

В статье обсуждаются проблемы идентификации человеческого достоинства в конституционном и философско-правовом дискурсе, рассматривается социобиологическая природа и сущность достоинства в современном конституционализме и международной юриспруденции; происхождение и использование "dignitas" в рамках римской правовой традиции; развитие представлений о достоинстве личности в эпоху Возрождения и их влияние на юридические доктрины и современную практику конституционного правосудия. Оцениваются перспективы возвышения человеческого достоинства в современной юриспруденции с позиций философского и метаюридического анализа. Обосновывается, почему слово "достоинство" занимает центральное положение в современной этической и конституционно-правовой дискуссии. Цель статьи – определить значение и роль юридического полиморфизма в создании разнообразных правовых форм человеческого достоинства; роль диалога европейского и российского конституционализма по вопросу о достоинстве; влияние современного культурного многообразия на секуляризацию и универсализацию человеческого достоинства. Научные каноны обсуждения категории "человеческое достоинство" расширяются благодаря применению концепций итеративности, полиморфизма, дивергентности, экспрессивной теории права в вопросах взаимодействия прав человека, демократического конституционализма, национального и международного правопорядков, разнообразных форм человеческой деятельности, вовлекающих использования потенциала прав человека в их отраслевой и социально-политической специфике.

Ключевые слова
dignitas humanae, человеческое достоинство, российский и международный конституционализм, правовая экзистенция, этика достоинства, идентичность, конституционное правосудие, юридический полиморфизм, права человека, международное право о достоинстве, экспрессивная функция достоинства
Источник финансирования
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-111-50149.
Классификатор
Получено
02.06.2020
Дата публикации
11.11.2020
Всего подписок
17
Всего просмотров
2303
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf
Доступ к дополнительным сервисам
Дополнительные сервисы только на эту статью
Преимущества сервисов
100 руб. / 1.0 SU
Дополнительные сервисы на весь выпуск”
Преимущества сервисов
880 руб. / 16.0 SU
Дополнительные сервисы на все выпуски за 2020 год
Преимущества сервисов
4224 руб. / 84.0 SU
1

“Man is the only creature that refuses to be what he is” A. Camus. The Rebel [Camus 1982, p. 17]

“Человек – единственное существо, которое отказывается быть тем, кем оно является&8j1;.

А. Камю. Бунтарь/Бунтующий человек
2 Трансформация человеческого достоинства и его истоки: в поисках эгалитарного универсализма и правовой идентичности
3 Если задуматься над высказыванием А. Камю, взятое эпиграфом к данной статье, в форме вопроса “почему?ˮ, то ответ не заставит себя ждать, потому что именно человек обладает собственным достоинством. В современных исследованиях (философов и юристов) акцентируется внимание на двух ключевых факторах, связанных с человеческим достоинством, как оно понимается в текущих дебатах. С одной стороны, это фактор отсутствия согласия в концептуальном осмыслении достоинства и ясности, точности его определения; с другой стороны, фактор повышенной моральной, экзистенциональной и правовой ценности человеческого достоинства в различных дискуссиях о правах человека, конституционализме, биоэтике и трансгуманизме.
4 Для целей настоящего исследования под достоинством понимается неотъемлемое качество человеческой личности, которое выражает два взаимосвязанных элемента: 1) самоуважение и самоценность; 2) признание ценности человеческой личности и уважение к ней со стороны других. Человеческое достоинство рассматривается как понятие и концепция в контексте диалога философско-этических, антропологических, конституционно-правовых и международных дискуссий. Достоинство может по-разному интерпретироваться в различных идеологиях и концепциях публичной и индивидуальной этики (солидаризма, либертарианства, анархизма), которые требуют специального исследования; с позиций правовой экзистенции, международной публично-правовой этики и современного конституционализма человеческое достоинство представляет собой общечеловеческую ценность с культурной и географической спецификацией, так как им обладает каждый представитель человеческого рода, оно связано с автономией лица и самореализацией таким лицом своих способностей в условиях культурных, географических и правовых различий. Человек достойный (homo dignus) как характеристика современного человеческого существа – это результат воздействия гуманистических идей Возрождения, современных представлений о человеческой личности через призму прав человека, конституционализма и человеческого процветания. Значительный вклад Мирандолы (в интерпретацию достоинства человека) состоит в том, что он акцентировал свою позицию на понимании достоинства человека одновременно как божественного дара и результата самотворения и саморазвития человеческих качеств в обществе [Мирандола 1962, с. 506–514].
5 Саморазвитие способностей, этого божественного дара рассматривается в качестве продолжения божественного творения. В работе “Специалисты человеческого достоинстваˮ утверждается, что “человеческое достоинство было рационализировано и стало главной чертой современного политического ландшафтаˮ; в послевоенный период оно соединило старые и новые аргументы и институциональные механизмы для своего обеспечения; каким бы отличительным человеческое достоинство ни было в современную эпоху, оно “не является достижением чистого изобретенияˮ [Bennett 2016, p. 21]. Наиболее влиятельное положение человеческое достоинство получило по отношению к правам человека. Его стали рассматривать комплексно в терминах защиты и обеспечения прав человека, основных свобод личности, содействия социальному благополучию, взаимной терпимости и взаимного уважения [Quataert 2011, p. 4].
6 В современных исследованиях человеческое достоинство рассматривается как многоплановое и многоаспектное понятие, охватывающее различные области человеческой деятельности; в правовой сфере оно обладает качеством юридического полиморфизма и раскрывает сложную, многогранную связь с правами человека и с понятием человеческой личности. Взгляды ученых на роль и значение человеческого достоинства различаются по концептуальным вопросам, а также по содержательным параметрам определения, что такое достоинство; и по отношению к перспективам сохранения и развития достоинства человека в условиях применения технологий улучшения человеческого потенциала. В диапазоне взглядов есть и оптимистические реалисты, и этические и юридические пессимисты; биоконсерваторы, выступающие за сохранение человеческого достоинства и против использования технологий для изменения природы человека, и трансгуманисты, поддерживающие развитие человеческого потенциала и отстаивающие совместимость и взаимодополнительность человеческого и “постчеловеческогоˮ достоинства.
7 М. Нуссбаум как оптимистический реалист отмечает, что человеческое достоинство является “сегодня идеей первостепенной важностиˮ [Nussbaum 2008, p. 351]. Эта идея играет ключевую роль в международном правозащитном движении, занимает заметное место в международных и конституционных актах, которые основывают политические принципы для отдельных наций; немаловажная роль человеческого достоинства в “абстрактных теориях справедливости и прав человекаˮ. Г. Беннетт проявляет оптимистическую сдержанность и пишет, что “под человеческим достоинствомˮ он имеет в виду понятие и фразу – “фигуру речи – которая оживляетˮ политические, религиозные и этические дискурсы, практики и институты с конца 40-х гг. XX в., “превращается в эти практики и включается в эти институтыˮ. Тем не менее он сомневается в том, что фигура человеческого достоинства стала преобладать в качестве “внутренней ценности центрального элемента глобальной политикиˮ [Bennett 2016, p. 1–2].
8 На мой взгляд, сомнения оправданы, но и очевидно влияние категории “человеческое достоинствоˮ на глобальную и национальную правовую политику в области биоэтики и биоправа, обеспечения генетического равноправия, в сфере конституционного, уголовного и гражданского законодательства, защиты прав человека и конституционной юстиции. Этические пессимисты утверждают, что философская двусмысленность человеческого достоинства делает это понятие в конечном счете бесполезной частью морального лексикона [Macklin 2003, p. 1419]. Среди юристов также встречаются пессимисты, однако их немного; споры в основном касаются роли различных отраслей права и судебных актов в обеспечении достоинства личности; ведь право секуляризует и превращает категорию “достоинство личностиˮ во взаимные права и обязанности государства и личности. На мой взгляд, включаясь в дискуссию об универсальности человеческого достоинства, ученые отстаивают и идею универсальности прав человека. Если утверждать, что достоинство — это просто “бессмысленная концепцияˮ, то такой подход ставит под сомнение идею “универсальных прав человека и утверждение космополитизма о том, что все люди образуют единую моральную общностьˮ. В исследованиях предлагается широкий диапазон “компонентных измерений человеческого достоинстваˮ. Эта модель подразумевает человеческое достоинство в терминах четырех “компонентных измерений – экзистенциального, поведенческого, когнитивно-эмоционального и социальногоˮ [Kirchhoffer 2016, p. 167, 177–178].
9 На мой взгляд, человеческое достоинство имеет и моральную, и правовую, и экзистенциальную ценность, так как право и мораль пронизывают бытие человека и реализацию его прав. Комплексному пониманию ценности человеческого достоинства наиболее близка концепция права-как-целостности Р.Дворкина [Dworkin 1986]. Примененная к достоинству личности, концепция права-как-целостности показывает в практике конституционного правосудия, что оперировать достоинством применительно к защите отдельных прав и свобод невозможно, не опираясь или на принцип равноправия, или на принцип соразмерного ограничения прав и свобод, или на принцип балансирования, каждый из которых включает моральные суждения судей. Недостаточно ограничиваться и пониманием ценности достоинства личности как гарантирующей “любому субъекту базовый пакет прав и свободˮ [Тетёркин 2020, с. 39].
10 Человеческим достоинством охватываются не только традиционные сферы взаимодействия с правами человека (базовый пакет, который включает личные, гражданские, политические права и свободы), но и относительно новые, формирующиеся в новом тысячелетии: 1) обеспечение достоинства в социальной сфере и формирование права на социальное благополучие [Кравец 2020b, с. 41–53]; 2) генезис “человеческого достоинстваˮ как основы морального этоса различных поколений прав человека, и особенно его роль в формировании нового языка глобальной биоэтики, биоправа [Barilan 2012, p. 1–22]; 3) влияние человеческого достоинства на генетическое равноправие и исследование генома человека; 4) сохранение и возможная трансформация человеческого достоинства под влиянием трансгуманизма, этики человеческого улучшения, технологических инноваций и перспектив формирования трансгуманитарного права [Bostrom 2008, p. 173; Iuga 2016, p. 79–88; Kirchhoffer 2017, p. 375].
11 Достоинство человека в широком смысле становится новым фундаментальным ценностным основанием для равенства и равноправия людей, хотя и выделяет человека среди других живых существ более высоким моральным, экзистенциальным и правовым статусом. Еще Р. Дворкин отмечал, что сама идея прав человека зависит от “расплывчатой, но мощной идеи человеческого достоинстваˮ [Dworkin 1970; Dworkin 1977, p. 198]. Второй влиятельной идеей он считал идею политического равенства. Соединяясь и преобразуя друг друга, обе идеи содействуют возникновению концепта равного достоинства (не только в политической сфере), который оказывает мощное воздействие на внутригосударственную и международную правовую политику в области прав человека, биоэтики, определяя в перспективе границы государственного принуждения и пределы ограничения прав и свобод личности, вырабатывая более точные и гибкие границы взаимодействия принципа пропорциональности и принципа уважения, защиты и охраны достоинства личности в различных сферах правового регулирования.
12 Идея “человеческого достоинстваˮ пользуется выдающимся статусом в национальных конституциях (в том числе в отечественной Конституции 1993 г.), в международном публичном праве прав человека. Парадокс человеческого достоинства как символа заключается в том, что при широком и весьма разнообразном его использовании в качестве универсальной основы прав человека оно “неловко сочетается с отсутствием точного определенияˮ; оно “не имеет конкретного значения или последовательного определенияˮ [Lee 2008, p. 1].
13 Отмеченные факторы не столько мешают, сколько содействуют происходящим процессам публичной трансформации смысла и предназначения, а также пролиферации человеческого достоинства как концепта и института. Трансформация человеческого достоинства открыла новую эпоху, которая началась после Второй мировой войны. Трансформация затронула существенное понимание и сферу распространения достоинства. Одни исследователи, такие как А. Барак, констатируют факт происшедшей “революции в отношении достоинстваˮ в современном мире [Barak 2012, p. IX] или указывают на достоинство человека как на трансформирующий “порталˮ, “через который эгалитарно-универсалистское содержание морали импортируется в правоˮ [Habermas 2010, p. 469]; другие – отмечают “революции достоинстваˮ на Ближнем Востоке под влиянием арабской весны [Schroeder, Bani-Sadr 2017, p. 1–2, 8]; третьи, изучая “арабскую веснуˮ и “цветные революцииˮ в конституционном измерении, говорят о новых гарантиях достоинства личности, равноправии мужчин и женщин в мусульманских странах (Марокко, Тунис), закреплении естественных прав и требований о неприкосновенности человеческого тела (Египет) [Хабриева, Чиркин 2018, с. 48–53]; четвертые (подобные К. Дюпре) выражают многообещающую надежду, связывая текущее столетие с наступлением “века достоинстваˮ [Dupré 2016, p. 1–4].
14 Публичная трансформация человеческого достоинства, как показывают события арабской весны, сопровождается “революционными всплескамиˮ, проникновением достоинства личности в ареал исламского мира, в конституционные акты Египта, Марокко и Туниса. Такие всплески “цветных революцийˮ не переходят в откровенную мистификацию, свойственную революционности (“революционному духуˮ [Камю 1990, с. 344]). Социально-экзистенциальный пафос человеческого достоинства, о котором писал А. Камю, соединяется с индивидуальным бунтом, который без современных правовых форм не может обеспечить уважение к человеческому достоинству на международном и внутригосударственном уровне. Верен тезис Камю о том, что “сам бунт стремится только к относительному и может обещать только гарантированное достоинство в сочетании с относительной справедливостьюˮ [Camus 1982, p. 254]. Камю использует в своей работе понятия метафизического и исторического бунта, затрагивая и природу достоинства в экзистенциальном смысле. Трансформация человеческого достоинства как концепта и института, начатая со второй половины XX в., продолжается в наши дни; однако это не исторический или метафизический бунт; это публично-правовая и экзистенциальная пролиферация человеческого достоинства, затрагивающая многие сферы современной внутригосударственной и международной правовой политики. Под публично-правовой и экзистенциальной пролиферацией человеческого достоинства понимается всемирное признание и распространение на международном и внутригосударственном уровне уважения, охраны и защиты достоинства человека как неотъемлемого свойства человеческой личности, имеющего универсальную правовую и экзистенциальную основу, культурную и географическую специфику.
15 Данный процесс гораздо масштабнее и в географическом, и в правовом значении, чем процесс европеизации; он в большей степени сопричастен развитию правового плюрализма в регулировании человеческого достоинства. Публично-правовая пролиферация в буквальном смысле означает “размножениеˮ нормативных правовых актов (международного и внутригосударственного уровня) и их положений, закрепляющих человеческое достоинство или достоинство личности. Множится не только число универсальных и региональных актов международного публичного и европейского права, но и число конституций современных государств, которые содержат ясные ссылки на человеческое достоинство. Данный факт увеличения множества конституционных и международно-правовых актов отражают многие исследователи – А. Барак [Barak 2012, p. IX–XII], Э. Дейли [Daly 2012, p. 1–9], Д. Шульцтинер и Г. Карми [Shulztiner, Carmi 2014, p. 461–463], П. Сурлас [Sourlas 2016, p. 30]; из отечественных исследователей на этот факт множественности обращают внимание Н. Бондарь [Бондарь 2017, с. 19–31], И. Кравец [Кравец 2019а, с. 113, 118–120], В. Невинский [Невинский 2013, с. 48–54]. Публично-правовая и экзистенциальная пролиферация человеческого достоинства соединяется с множеством юридических и экзистенциальных форм закрепления, существования и проявления (реализации) этого свойства человеческой личности.
16 Особенно многообразны международно-правовые и конституционно-правовые формы закрепления и реализации человеческого достоинства, а также осмысляющие их конституционные и международные доктрины в области прав человека. В.С. Джексон предлагает рассматривать человеческое достоинство в качестве важной части транснационального словаря конституционализма и прав человека [Jackson 2004, p. 15]; О. Шехтер заявляет, что фраза “достоинство человеческой личностиˮ используется как выражение “базовой ценности, принятой в широком смысле всеми народамиˮ [Schachter 1983, p. 848], во многом под влиянием международного публичного права и его Международного билля о правах человека [The International…].
17 Исследователи называют различное количество исторических источников для понятия “человеческое достоинствоˮ; на мой взгляд, их пять (наиболее важных в контексте развития представлений и современного значения “Dignitatis Humanaeˮ): 1) античное наследие (преимущественно римское), сердцевиной которого следует признавать взгляды Цицерона на понятие “dignitasˮ, которое имело скорее аристократический характер, так как должности и происхождение лица несли с собой достоинство [Cicero Web]; 2) библейская концепция мужчины и женщины (как созданных по образу Бога), повлиявшая на теологический (христианский) подход к пониманию достоинства [Lustig 2017, p. 317]; 3) гуманистическое (с опорой на образ Бога) понимание достоинства человеческой природы в эпоху Возрождения (“Речь о достоинстве человекаˮ Дж. Пико делла Мирандола) [Мирандола 1962]; 4) кантовское понимание достоинства (“Würde”), которое исключает равноценный обмен, так как его невозможно заменить чем-то, имеющим равноценную стоимость [Stoecker 2011, p. 8]; 5) правовые акты после Второй мировой войны, которые могут быть разделены на две влиятельные группы: 5а – международные правовые акты (такие, как Устав ООН (преамбула) [Устав ООН Web], Всеобщая декларация прав человека 1948 г. (преамбула, ст. 1), Международные пакты о гражданских и политических правах и об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. (согласно преамбуле “эти права вытекают из присущего человеческой личности достоинстваˮ), Декларация тысячелетия ООН 2000 г. (провозгласила глобальную значимость человеческого достоинства и ответственность глав государств и правительств) [Декларация…] и др., 5б – конституционные акты (особенно Основной закон ФРГ (Grundgesetz) 1949 г. и др., ч.1 ст. 21 Конституции РФ 1993 г.).
18 До начала Второй мировой войны о достоинстве в разных контекстах упоминали пять конституций (Мексики 1917 г. (ст. 3), Веймарской Германии 1919 г. (ст. 151), Финляндии 1919 г., Ирландии 1937 г. (преамбула), Кубы 1940 г. (ст. 20)). Под влиянием Устава ООН 1945 г. и Международного билля о правах человека, сердцевиной которого является Всеобщая декларация прав человека 1948 г., произошла и продолжается в настоящее время конституционная пролиферация различных форм человеческого достоинства. Значительно увеличилось количество демократических государств, которые уже в новом тысячелетии признают “принцип человеческого достоинстваˮ в качестве “основополагающего принципа своего конституционного строяˮ [Sourlas 2016, p. 31]. С 1945 г. количество конституционных актов стало возрастать и в 2012 г. исследователи отмечали, что 162 государства закрепляли термин “достоинствоˮ в своих конституциях (84% суверенных государств, которые являлись членами ООН) [Shulztiner, Carmi 2014, p. 461].
19 Значение различных исторических источников для современного понимания человеческого достоинства, его содержания и концептуального осмысления не столь очевидно. Большинство современных теорий человеческого достоинства устанавливают терминологические и смысловые связи с историческими источниками, которые выполняют роль семантических, интеллектуальных, культурно-религиозных или нормативных истоков для человеческого достоинства в современный период. Однако исторические источники не продуцируют правовое (нормативное) содержание человеческого достоинства для современной юриспруденции; международно-правовые акты своими нормами не исчерпывают (или вообще не определяют) содержание правомочий лиц, полномочий органов и должностных лиц в сфере правового регулирования достоинства; многие государства в конституционном, уголовном, гражданском и процессуальном законодательстве самостоятельного определяют правовые границы содержания, средства защиты и юридические последствия нарушения положений о человеческом достоинстве.
20 Например, у Канта не было устойчивого словоупотребления термина “человеческое достоинствоˮ; в его этических работах встречаются термины “достоинство человекаˮ, “достоинство человечестваˮ, “достоинство рационального существаˮ, а также “достоинство законаˮ, “достоинство долгаˮ, “достоинство моралиˮ, которые говорят о различных акцентах. Как пишет Д. Пфордтен, термин “Menschenwürdeˮ (“человеческое достоинствоˮ) очень по-разному подчеркивается в различных этических трудах Канта, что говорит о его предполагаемой центральной роли в этике Канта; он признает с определенной иронией, что на современное значение “Würde des Menschenˮ (“достоинство человекаˮ) существенное влияние оказали важные правовые и политические положения актов XX в. в значительно большей степени, чем работы Канта [Pfordten 2009, p. 372, 373].
21 Понятие человеческого достоинства, связанное с римским dignitas, было существенно пересмотрено и переосмыслено в контексте гуманистической, морально-философской, экзистенциальной и правовой ценности. В юридической науке достоинство личности завоевывает место важного структурного элемента правового статуса человека и гражданина, оно влияет на развитие правовой концепции личности, формирование юридической и особенно конституционно-правовой идентичности личности. Идентификация человеческого достоинства и человеческая идентичность на основе достоинства – взаимосвязанные и взаимообусловленные понятия и процессы. Понятие идентичности, введенное первоначально в психоанализе [Erikson 1963, p. 282], не предполагало какую-либо связь с человеческим достоинством применительно к личности. В такой же степени и правовая концепция личности, и концепт “конституционный статус личностиˮ в России (как и во многих других странах) долгое время не включала в свои содержательные элементы и идентифицирующие признаки человеческое достоинство. После конституционализации достоинства личности в ст.21 Конституции РФ ситуация стала меняться: возникло конституционно-правовое и интерпретационное основание для возвышения достоинства в ранг конституционного принципа и конституционной ценности, которая содействует продвижению в правовой системе страны эгалитарной концепции достоинства и формированию концепта равного достоинства.
22 Следует признать, что идентичность современного человека во многих случаях апеллирует к человеческому достоинству. Не все концепции идентичности включают достоинство в идентифицирующие признаки человеческой личности; не все исследователи признают достоинство необходимым свойством для идентификации человека и построения теории идентичности. Современный идеал аутентичности (Ч. Тэйлора) адекватен универсальному и эгалитарному пониманию человеческого достоинства. В работе “Этика аутентичностиˮ Ч. Тэйлор утверждает, что именно эгалитарная концепция достоинства является “единственной, совместимой с демократическим обществом, и было неизбежно, что старая концепция чести была изолированаˮ [Taylor 2003, p. 46]. Конечно, античное (римское) понятие dignitas связывало должностное положение и социальное происхождение лица с авторитетом, почестями и заслугами. В средневековых и иных обществах, основанных на социальных иерархиях, социальный ранг человека также увязывался с социальным происхождением и положением, отражением которых становилось сословное, родовое или иным образом оформленное понятие чести. В современном демократическом обществе на место универсального идентификатора человеческой личности претендует достоинство, осмысленное в терминах равного признания.
23 Терминологически и концептуально достоинство имеет широкий спектр применения в современном философском и правовом языке. Обсуждение философско-морального содержания человеческого достоинства происходит в рамках теории эволюционизма, которая с трудом выстраивается в линейную перспективу; скорее она говорит о том, что моральные и этические взгляды и требования менялись с течением времени и оказывали воздействие на понимание достоинства. Если античный период (взгляды Цицерона) предлагает нам понимание достоинства как основание для дифференцирующего статуса, христианский подход связывает достоинство с образом Бога и подобия ему, то современность (со второй половины XX в.) требует иного подхода: осмысление достоинства как уравнивающего основания для человека и гражданина. Причем такое уравнивающее основание, хотя и может в исторической культурной и моральной ретроспективе иметь различные религиозные истоки, с позиций современного права подвергается секуляризации, как это сделано в положениях Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Как философская категория достоинство личности аккумулирует в различных правовых культурах представление о достойном статусе, поведении, характерных чертах человека как биологического существа и одновременно как представителя социума.
24 Большинство исследователей человеческого достоинства утверждают, что оно имеет первостепенное значение для прав человека в современную эпоху. Тем не менее, по мнению ученых, возникает вопрос, “можно ли считать человеческое достоинство постоянным, измеримым или колеблющимся понятием в соответствии с различными историческими периодами и различными культурамиˮ [Măgureanu 2019, p. 470]? Ответ на этот вопрос, на первый взгляд, не представляется трудным, так как сама рациональность исторична как в контексте самопознания человека, так и в научном процессе исследования природы человека. В то же время сложность задачи определения, что такое достоинство, не должна вводить в заблуждение относительно его природы и в отношении отдельного человека, и в отношении человеческого рода как разновидности живых существ. Одни авторы считают, что человеческое достоинство имеет природу “хамелеонаˮ: это означает, что определение достоинства представляется невозможной задачей, учитывая высокую степень общности концепции, ее “хамелеоновуюˮ природу в разных правовых культурах и разных исторических периодах [Măgureanu 2019, p. 470].
25 Другие авторы исходят из концепции морального эволюционизма применительно к достоинству личности. По их мнению, достоинство - это “концепция, которая эволюционировала в соответствии с моральными и этическими требованиями определенного времени и пространства, следуя изменениям в жизни общества, которое его санкционируетˮ [Fodor 2017, p. 79].
26 Третьи исследователи видят важную значимость человеческого достоинства из-за его комплексного воздействия на моральный и политический порядок, доктрину и практику прав человека [Kaufmann 2011, p. 229]. На мой взгляд, именно в современной юриспруденции (международной, конституционной и иной отраслевой внутригосударственной) человеческое достоинство постепенно становится нормативной основой и категорическим требованием для структурирования правового, политического и социального порядка таким образом, чтобы уважать ценность человеческой личности, имманентно присущие ей качества, права, свободы и обязанности с позиций межотраслевой и наднациональной гармонизации интересов личности, общества и государства, внутригосударственного и международного правопорядка.
27 Принцип уважения человеческого достоинства, хотя и связан с обеспечением автономии лица, не может рассматриваться исключительно как “фундаментальная аксиомаˮ западной “индивидуалистической этической системыˮ [Goodin 1981, p. 97]. Этот принцип занимает устойчивое публично-правовое положение в международном публичном праве; он проникает в конституционное и смежное законодательство современных государств. Возможно, он станет одним из универсальных принципов международного права в области прав человека, хотя в научной литературе обсуждается человеческое достоинство как уникальный принцип статуса. На мой взгляд, предложение о признании принципа уважения и охраны человеческого достоинства в качестве принципа международного права заслуживает внимания [Кравец 2019b, c. 118–119]; природа его весьма дискуссионна, возможно это метаправовой принцип для международного, наднационального и внутригосударственного права. В современных дискуссиях предлагается рассматривать человеческое достоинство как принцип Sui Generis, функция которого заключается в “унификации наших нормативных порядковˮ; “это принцип в праве, но не правовой принципˮ; это “базовый статус, который необходимо сохранить в любом институте или процессеˮ; по мнению С. Райли, данный принцип “требует определения в разных контекстахˮ, “мы не должны стремиться свести человеческое достоинство к правовой норме или правовому принципуˮ; в нем заключено “соглашение о главенстве человеческого достоинства, этот объединяющий принцип постмирового порядка принимает форму (одновременно моральной, политической и правовой) приверженности статусу личностиˮ [Riley 2019, pp. 439, 452].
28 В современной этике существует согласие относительно того, что человеческое достоинство имеет огромное моральное значение; мнения расходятся относительно того, как именно понятия достоинства должны входить в нравственную практику [Bird 2013, p. 150], а также в наше суждение о том, как и почему мы должны уважать человеческое достоинство. Тем более сложен вопрос о юридическом и судебном использовании понятия достоинство личности, как оно употребляется в положениях ч.1 ст. 21 Конституции РФ. Конституционное право трансформирует человеческое достоинство из области морали в сферу правовой экзистенции, создавая конституционные и юридические параметры (обязанности государства, его органов, должностных лиц, иных граждан).
29 Уважать человеческое достоинство означает несколько взаимосвязанных постулатов, которые, обретая юридический характер, становятся элементами правовой концепции достоинства человеческой личности, продвигают в область права требования о равном достоинстве. Во-первых, уважать – значит почитать человеческие качества личности, относится к ним равноценно, независимо от должностного или социального положения лица. Во-вторых, уважать – значит почтительно относиться к правам, свободам личности, учитывать особенности правового положения лица, отражающиеся на индивидуальном статусе. В-третьих, уважение предполагает отношение к обязанностям лица как к взаимным требованиям, которые признаются и исполняются в актах коммуникации различных лиц между собой.
30 В-четвертых, уважать – значит признавать достоинство в качестве неотъемлемой ценности человеческой личности, которая имеет конституционно-правовой и – шире – юридический статус в РФ и других странах мира. В-пятых, уважать – это не допускать юридического оправдания посягательств на достоинство или его умаления в целях достижения неправомерной (как и необоснованной) государственной воли, в такой же степени и государственных интересов, не согласованных с правами, свободами и законными интересами личности. В-шестых, уважение человеческое достоинство имеет метаправовой характер, в нем есть универсальность признания и уникальность индивидуализации в ходе правового регулирования и применения в конкретной правовой ситуации.
31 Метаправовой характер категории “человеческое достоинствоˮ сочетается с юридическим полиморфизмом, который охватывает не какую-либо одну, а многие отрасли права (конституционное, международное, европейское, гражданское, уголовное, процессуальное). Дивергентность комбинируется с метаправовым характером и проявляется в том, что современный конституционализм (европейский и российский, международный) постепенно усматривает в достоинстве личности метаправовой принцип, составляющий гуманитарное и юридическое ядро конституционного уровня, предназначенное для центрирования государственной политики и фиксации вектора развития правовой системы c гуманистическим и “человекоцентричнымˮ потенциалом.
32 Должны ли мы признавать автономию в качестве важнейшего или единственного элемента достоинства? Многие исследователи отрицают исключительную автономизацию достоинства. Автономия не является ни единственным, ни даже самым важным элементом достоинства. В современном понимании достоинства заложен “генˮ эгалитаризма, который в процессе своего развертывания приводит нас к осознанию необходимости обеспечения равного достоинства человеческой личности. Возможно, что дискуссия о движении от чести к достоинству, которая сопровождала публичные трансформации и социальные революции, в современную эпоху означает не что иное, как выработку универсального эгалитарного понятия человеческого достоинства, которое не может быть связано с социальным происхождением или положением лица в обществе.
33 Значение этого перехода (от чести к достоинству) обсуждается в работе П. Бергера [Berger 1983, pр. 172–181]. Понятие достоинства отличается от понятия чести в обществе с социальной дифференциацией. Честь неразрывно связана с неравенством, которое лежит в основе социальных иерархий, которые рушатся в условиях демократического государства и эгалитарного общества. «В отличие от этого понятия чести, – пишет Ч. Тэйлор, – у нас есть современное понятие достоинства, которое теперь используется в универсалистском и эгалитарном смысле, где мы говорим о врожденном “достоинстве людейˮ или достоинстве граждан» [Taylor 2003, p. 46].
34 В современной российской юриспруденции (начиная с 1993 года) произошла конституционализация (сначала нормативная, потом доктринальная и судебная) института достоинства личности [Бондарь 2017; Кравец 2019а], хотя принцип равного достоинства, как и конституционное право на достоинство непосредственно в тексте Конституции РФ не закрепляется. Позитивным элементом трансформации российского конституционализма следует признать конституционный и вместе с тем метаотраслевой статус достоинства личности благодаря расширению юридической природы положений о достоинстве личности, закрепленных в Конституции РФ. Это стало возможным, во-первых, благодаря доктринальной трансформации института достоинства личности из сугубо цивилистической категории в конституционно-правовую (сначала), а затем в межотраслевую и надотраслевую, во-вторых, под влиянием правовых позиций Конституционного суда РФ и доктрины судебного конституционализма.
35 Метаотраслевой статус достоинства личности следует интерпретировать в духе расширительного понимания равноправия, распространенного не только на права человека, но и на его достоинство. Представляется, что термин “метаправовойˮ лучше характеризует комплексную природу института достоинства личности (как для внутригосударственного, так и для наднационального правопорядка). В исследованиях указывается, что человеческое достоинство – это принцип со статусом sui generis, “чья парадигматическая функция находится во внутритканевом контекстеˮ, между правовым, политическим и моральным одновременно [Riley 2019, p. 452]. Человеческое достоинство является и предметом государственной и международной правовой политики, заботы о продвижении этого правового института и его гарантий в законодательство различных стран; оно (достоинство) как моральная категория характеризует высокий статус человека среди других живых существ; как правовой институт имеет разнообразные юридические формы закрепления, соединяя моральную, правовую и экзистенциальную ценность.
36 По мнению Ю. Хабермаса, современные доктрины права и морали, которые претендуют на то, чтобы опираться только на человеческий разум, разделяют концепции индивидуальной автономии и равного уважения ко всем. Но есть и различие в понимании следствий, вытекающих из общей основы морали и права, которую признает Хабермас [Habermas 2010, p. 471]. Различие касается сфер охвата права и морали, но не только; в такой же степени оно касается последствий (юридических и моральных), которые применимы и к достоинству. Моральные обязательства уважать достоинство не подкреплены юридическими требованиями, гарантиями и государственными санкциями. В то время как современное право создает четко определенные области регулирования для личного выбора и осуществления собственной жизни; помимо этого правовые нормы о достоинстве предписывают четко определенные юридические последствия, которых может не быть вообще или они могут иметь необязательный статус в отношении нарушения норм морали. Следовательно, человеческое достоинство через нормы права (международного, конституционного, отраслевого) в процессе конституционализации и судебного применения приобретает правовое содержание и способы юридической защиты, а также обязательства по их соблюдению в отношении органов государства, их должностных лиц.

Библиография

1. Бондарь Н. С. (2017) Конституционная категория достоинства личности в ценностном измерении: теория и судебная практика // Конституционное и муниципальное право. № 4. С. 19–31.

2. Декларация тысячелетия ООН (Web) Декларация тысячелетия Организации Объединенных Наций, принята 8 сентября 2000 года URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/summitdecl.shtml (дата обращения 07.04.2020 г.)

3. Камю А. (1990) Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. М.: Политиздат. 415 с.

4. Кравец И. А. (2019 a) Достоинство личности в теории и практике судебного конституционализма // Журнал конституционного правосудия. № 1. С. 11–20.

5. Кравец И.А. (2019 b) Достоинство личности: диалог теории, конституционных норм, международных регуляторов и социальной реальности // Журнал российского права. № 1. С.111–128. DOI: 10.12737/art_2019_1_8

6. Кравец И.А. (2020) Homo Dignus в философском и правовом дискурсе: человеческое достоинство и философия конституционализма // Вопросы философии. № 2. С. 26?37.

7. Мирандола Д. Пико делла. (1962) Речь о достоинстве человека // История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли в 5-и тт. / Овсянников М.Ф. (отв. ред), М.: Изд. Академии художеств СССР. Т.1. С. 506-514.

8. Устав ООН. (Web) Организация Объединенных Наций. URL: http://www.un.org/ru/charter-unitednations/index.html (дата обращения: 07.04.2020).

9. Хабермас Ю. (2012) Концепт человеческого достоинства и реалистическая утопия прав человека // Вопросы философии. № 2. С.66–80.

10. Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. (2018) «Цветные революции» и «арабская весна» в конституционном измерении: политолого-юридическое исследование: монография. М.: ИЗиСП: Норма: ИНФРА-М. 192 с.

11. Allhoff F. et al. (2010) Ethics of Human Enhancement: 25 Questions & Answers // Studies in Ethics, Law, and Technology. Vol. 4. doi:10.2202/1941-6008.1110.

12. Barak A. (2013) Human Dignity: The Constitutional Value and the Constitutional Right // McCrudden Ch. (ed.). Understanding Human Dignity. Oxford, British Academy, pp. 361–380.

13. Barak A. (2012) Foreword // Daly, Erin. Dignity Rights: Courts, Constitutions, and the Worth of the Human Person. Philadelphia: University of Pennsylvania Press. P. I-XII.

14. Barilan Y.M. (2012) Human Dignity, Human Rights, and Responsibility: The New Language of Global Bioethics and Biolaw. Cambridge, MA: MIT Press. 368 pp.

15. Benhabib S. (2011) Dignity in Adversity: Human Rights in Troubled Times. Cambridge, Mass.: Polity Press. 288 p.

16. Bennett G. (2016) Technicians of Human Dignity. Bodies, Souls, and the Making of Intrinsic Worth. New York: Fordham University Press. 338 pp.

17. Berger P. (1983) On the Obsolescence of the Concept of Honor // Hauerwas, S., MacIntyre A. (eds) Revisions: Changing Perspectives in Moral Philosophy. Notre Dame (Indiana): Notre Dame University Press. Pp. 172-181.

18. Camus A. (1982) The Rebel. England: Penguin Books. 278 pp.

19. Carozza P.G. (2013) Human Dignity // The Oxford Handbook of International Human Rights Law / Ed. by Dinah Shelton. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/law/9780199640133.003.0015

20. Cicero M.T. (Web) De Inventione, Published by E. Stroebel. Available at: http://data.perseus.org/citations/urn:cts:latinLit:phi0474.phi036.perseus-lat1:2.166.

21. Daly E. (2012) Dignity Rights: Courts, Constitutions, and the Worth of the Human Person. Philadelphia: University of Pennsylvania Press. 272 p.

22. Dupré C. (2013) Human Dignity in Europe: A Foundational Constitutional Principle. European Public Law, Vol. 19 (2), pp. 319–339.

23. Dupré C. (2016) The Age of Dignity: Human Rights and Constitutionalism in Europe. Bloomsbury Publishing. 272 pp.

24. Düwell M. (2011) Human Dignity and Human Rights // Kaufmann P. et al. (eds.) Humiliation, Degradation, Dehumanization. Springer. Pp. 215–230. DOI 10.1007/978-90-481-9661-6_15

25. Dworkin R. (1970) A Special Supplement: Taking Rights Seriously // The New York Review of Books. Vol. 15, No 11, December 17.

26. Dworkin R. (1977) Taking Rights Seriously. Cambridge, MA: Harvard University Press. 372 p.

27. Erikson E. H. (1963) Childhood and Society. New York: W.W. Norton & Co. 445 pp.

28. Fodor E.-M. (2017) Human Dignity in Romanian Law // Law Review: Judicial Doctrine & Case-Law. Vol. 2017, pp. 79–92.

29. Fukuyama F. (2002) Our posthuman future: consequences of the biotechnology revolution. New York: Farrar, Straus and Giroux. 272 pp.

30. Gewirth A. (1996) Community of rights. Chicago, IL: Chicago University Press. 396 pp.

31. Glensy R.D. (2011) The Right to Dignity // Columbia Human Rights Law Review. Vol. 43, no 1, pp. 65-142.

32. Goodin R.E. (1981) The Political Theories of Choice and Dignity // American Philosophical Quarterly. Vol. 18, no. 2, pp. 91-100.

33. Habermas J. (2010) The Concept of Human Dignity and the Realistic Utopia of Human Rights // Metaphilosophy. Vol. 41 (4), pp. 464–480.

34. Jackson V. C. (2004) Constitutional Dialogue and Human Dignity: States and Transnational Constitutional Discourse // Montana Law Review. Vol. 65, iss. 1, pp. 15–40.

35. Kass L.R. (2008) Defending Human Dignity // Human Dignity and Bioethics: Essays Commissioned by the President’s Council on Bioethics. President’s Council on Bioethics, ed. Washington, DC: President’s Council of Bioethics. Pp. 297–331.

36. Kaufmann P. et al. (eds.) (2011) Humiliation, Degradation, Dehumanization. Human Dignity Violated. Springer Netherlands. XIV, 266 pp. DOI 10.1007/978-90-481-9661-6

37. Khaitan T. (2012) Dignity as an Expressive Norm: Neither Vacuous Nor a Panacea // Oxford Journal of Legal Studies. Vol. 32 (1), pp. 1-19.

38. Kleinig J., Evans N.G. (2013) Human Flourishing, Human Dignity, and Human Rights // Law and Philosophy. Vol. 32, no. 5, pp. 539-564. DOI 10.1007/sl0982-012-9153-2

39. Laird J. (1940) The Ethics of Dignity // Philosophy. Vol. 15, no. 58, pp. 131-146.

40. Lee M.Y.K. (2008) Universal Human Dignity: Some Reflections in the Asian Context // Asian Journal of Comparative Law. Vol. 3 (1), Article 10, pp. 1–33. DOI: 10.2202/1932-0205.1076

41. Lustig A. (2017) The Image of God and Human Dignity: A Complex Conversation // Christian Bioethics. Vol. 23. Iss. 3, pp. 317–334. doi:10.1093/cb/cbx014

42. Măgureanu A.F. (2019) The Human Dignity between Means and Purpose // Contemporary Readings in Law & Social Justice. Vol. 9, no. 2, pp. 470–476.

43. Mahlmann M. (2012) Human Dignity and Autonomy in Modern Constitutional Orders // Rosenfeld, M. & Saj?, A. (eds) The Oxford Handbook of Comparative Constitutional Law. Oxford: Oxford University Press. Pp.371–396.

44. McClelland R.T. (2011) A Naturalistic View of Human Dignity // The Journal of Mind and Behavior. Vol. 32(1), pp.5-48.

45. Meulen R.T. (2010) Dignity, Posthumanism, and the Community of Values // The American Journal of Bioethics. Vol. 10, Issue 7: 69–70. DOI: 10.1080/15265161003728852

46. Pfordten D. von der. (2009) On the Dignity of Man in Kant // Philosophy. Vol. 84, no. 329, pp. 371-391. doi:10.1017/S0031819109000370

47. Quataert J. (2011) Advocating Dignity: Human Rights Mobilizations in Global Politics. Philadelphia: University of Pennsylvania Press. 376 pp.

48. Riley S. (2019) Human Dignity as a Sui Generis Principle // Ratio Juris. Vol. 32, no. 4, pp.439–454. https://doi.org/10.1111/raju.12258

49. Rubin C. (2008) Human Dignity and the Future of Man. In Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President’s Council on Bioethics. Washington, D.C. P. 155–172.

50. Sandler R., Basl J. (2010) Transhumanism, human dignity, and moral status // The American Journal of Bioethics. Vol. 10, Issue 7: 63–66. DOI: 10.1080/15265161003714019

51. Schroeder D.; Bani-Sadr A.‐H. (2017) Dignity in the 21st Century: Middle East and West. Springer. XIII, 101 pp.

52. Shulztiner D., Carmi, G. E. (2014) Human Dignity in National Constitutions: Functions, Promises and Dangers // American Journal of Comparative Law. Vol. 62. Iss. 2, pp. 461–490.

53. Stoecker R. (2011) Three Crucial Turns on the Road to an Adequate Understanding of Human Dignity // Kaufmann P. et al. (eds.). Humiliation, Degradation, Dehumanization. Human Dignity Violated. London, New York: Springer, pp.7–17.

54. Taylor C. (2003) The Ethics of Authenticity. Cambridge, Massachusetts; London, England: Harvard University Press. 142 pp.

55. Waldron J. (2012) How Law Protects Dignity // The Cambridge Law Journal. Vol. 71, no. 1, pp. 200-222. doi: 10.1017/S0008197312000256

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести