1. На сегодняшний день отрицательная корреляция между уровнем женского образования и уровнем рождаемости является практически установленным фактом. В серии исследований, основанных на различных страновых и региональных выборках доказано, что повышение женского образования снижает и фактический уровень рождаемости, и желаемое число детей. В частности, масштабное исследование европейской рождаемости, проведенное группой ученых Принстонского университета под руководством Э. Коула еще в конце 70-х – начале 80-х гг., подтвердило, что начало снижения рождаемости в европейских странах в рамках прохождения демографического перехода имело тесную связь с уровнем образования [Coale A. J., Watkins S. C. 1986]. Установлено, что более образованные женщины позже выходят замуж, поскольку им требуется время для завершения образования, что ведет к откладыванию первых родов.

Образованные женщины имеют меньшее желаемое число детей и эффективнее борются с нежелательными беременностями, поскольку лучше осведомлены о современных методах контрацепции и имеют больше возможностей для их эффективного применения [Caldwell J. C. 1998; Cochrane S. H. 1979; Jejeebhoy S.J. 1995; Kirk D. Pillet B. 1998; Uchudi J.M. 2001; UN 1987]. В рамках экономической теории Гэри Беккера и его последователей решение о рождении ребенка может приниматься на основе взвешивания сопутствующих издержек, рисков и возможной выгоды. При таком взгляде очевидно, что образование существенно увеличивает стоимость рождений и воспитания детей в семье, снижая финансовую доступность многодетности и делая большие семьи экономически нецелесообразными. В образованных семьях повышаются прямые затраты на образование детей, поскольку родители как правило не хотят, чтобы дети были менее образованы, чем они сами, в то же время вклад труда ребенка в поддержание существования домохозяйства снижается уже потому, что в городских условиях детский труд мало востребован. Отдача от инвестиций в ребенка откладывается до начала его взрослой трудовой деятельности [Cochrane S. H. 1979; Caldwell J. C. 1998; McNicoll G. (eds). 1998].

Особую роль играет уровень образования женщины, ведь чем он выше, тем выше вероятность успешной карьеры в современных секторах экономики, что существенно увеличивает семейный бюджет, но оставляет мало времени и сил на воспитание ребенка, в то время как найти свободных родственников, готовых сидеть с ребенком, становится все труднее. При этом высокие заработки позволяют делать накопления, что снижает ценность поддержки со стороны взрослых детей в старости, снижая тем самым экономическую отдачу от деторождения. Ряд исследований подтверждает, что чем выше потенциальная отдача от образования, тем позже происходит переход к материнству, что также укладывается в экономическую модель [Cigno, A., Ermisch, J.1989]. Эти выводы подтверждаются эмпирическими данными по Великобритании, Германии, Нидерландам и Швеции [Gustafsson S. S., Wetzels C., Kenjoh E. 2002]. Вместе с тем, как представляется, сам выбор экономических факторов в качестве определяющих при принятии решения о рождении ребенка должен быть обусловлен определенным набором ценностей, ведь выбор между карьерой и ребенком не кажется очевидным с точки зрения некоторых систем ценностей. В прошлом издержки на содержание детей также были высоки, причем многодетность в условиях крестьянского малоземелья или городской бедности нередко ставила семью на грань нищеты и гибели, но рождаемость оставалась высокой в силу внеэкономических факторов, таких как общественное одобрение или учение церкви.

Поэтому влияние образования, вероятно, следует рассматривать шире, чем это происходит в рамках экономической парадигмы. Изучение роли образования в репродуктивном поведении с позиций ценностного подхода началось достаточно давно. Как известно, Д. ван де Каа и Р. Лестаг в середине 1980-х разработали теорию второго демографического перехода суть которого заключается в падении рождаемости значительно ниже уровня воспроизводства. Ван де Каа и Лестаг связали этот переход с изменением ценностных установок – от альтруистических к индивидуалистическим [Van de Kaa, D. J. 1987]. Изменения в системе ценностей ведут к ослаблению института традиционного брака с сопутствующим ростом числа разводов и распространением альтернативных форм совместной жизни. Ван де Каа и Лестаг связали свои наблюдения с идеями Р. Инглхарта, заявившего о «тихой революции» в системе ценностей. На смену господствовавших в прошлом «материалистическим» ценностям приходят «постматериалистические», для которых высшей целью является не выживание, а самовыражение [Inglehart, R. 1977]. Согласно Инглхарту, более высокий уровень образования является значимым предиктором перехода к постматериалистическим ценностям, что обусловлено общим ощущением экзистенциальной безопасности, характерным для людей с высоким уровнем жизни и социальной защищенности.

Ван де Каа обнаружил наличие сильной корреляции между уровнем постматериализма и субъективного благополучия, рассчитанным Инглхартом на данных Всемирного обследования ценностей (1990 год) и некоторыми индикаторами брачного и репродуктивного поведения, свидетельствующими о степени завершенности второго демографического перехода. Исследователь пришел к выводу, что перемены в системе ценностей привели к модификации репродуктивного поведения [Van de Kaa, D. J. (2001]. Р. Лестаг и Дж. Сюркин выявили три ценностных фактора, влияющих на формирование многодетной семьи: а) терпимость к нонконформизму (терпимость к абортам, разводам, взглядам на брак как на институт и на сексуальную свободу); б) значение, придаваемое родительству (родительство считается необходимым для успеха брака или полноценной жизни, взгляды в отношении родителей-одиночек); в) предпочтение большему размеру семьи (как минимум из трех детей). Далее исследователи проверили связь этих трех групп показателей с различными религиозными, моральными и политическими измерениями как индикаторами более широкого идеологического контекста. Результаты они обобщили следующим образом: 1. Из всех «независимых» шкал религиозность и мораль (как они выражены в Десяти заповедях), имеют наибольшую дискриминационную силу как для мужчин, так и для женщин, молодых и пожилых. 2. Остальные шкалы политических ценностей дают вариации, соответствующие теоретическим ожиданиям, но их чистые эффекты явно ниже, чем эффекты религиозности и морали Десяти заповедей. 3. Религиозные, моральные и политические ценности являются лучшими предикторами терпимости к нонконформизму в вопросах формирования семьи, чем к результатам шкалы значимости родительства. За исключением фактора религиозности, шкалы ценностей слабо связаны с предпочтением семьи из трех детей или более. 4. Две шкалы политических ценностей, постматериализм и национализм, имеют почти такую же прогностическую силу, что и религиозность, и мораль Десяти заповедей для шкалы значимости родительства как до, так и после контроля, хотя для более молодых когорт значение национализма падало. 5. Наконец, предпочтение более крупных размеров семьи среди самой молодой возрастной группы, за исключением фактора религиозности, практически не связано с другими шкалами ценностей.

Либо предпочтения по размеру семьи для этой возрастной группы еще четко не сформулированы, либо предпочтения для более крупных семей становятся все более независимыми от политических ценностей. [Lesthaeghe R., Surkyn J. 1988]. Таким образом, получалось, что приверженность коллективистским и альтруистическим ценностям, воплощенным в традиционных и гражданских религиях, положительно влияла на шанс многодетности, а приверженность индивидуалистическим и постматериалистическим (либеральным) ценностям влияла отрицательно. Заметим, что сам по себе уровень образования здесь не играет никакой роли. Значение имеет лишь то, что система образования, господствовавшая в мире ко времени проведения исследования, репродуцировала постматериалистический индивидуализм, а не религиозные системы ценностей того или иного рода. Можно предположить, что если бы система образования была бы иной, образованные люди демонстрировали бы репродуктивное поведение отличное от паттерна второго демографического перехода.

2. Положительная связь между уровнем образования и принятием либеральных ценностей на сегодня не вызывает сомнений, однако вопрос о характере этой связи остается не до конца проясненным. Еще в начале ХХ века Дж. Дьюи обратил внимание на то, что в Германии на тот момент существовала одна из лучших образовательных систем в мире, однако либерально-демократические ценности в этой стране не получили широкого распространения, поскольку учащихся скорее приучают к дисциплине, чем готовят к свободному поиску и самовыражению. Дьюи утверждал, что каждая группа воспитывает своих членов в соответствии со своими ценностями, что обеспечивает их социализацию. При этом в национальной системе образования могут преобладать как гуманистические и демократические ценности, так и националистические или классовые [Дьюи Дж. 2000]. Однако в целом, в послевоенный период в США утвердилось убеждение в том, что с повышением уровня образования растет также уровень толерантности, а также склонность разделять демократические и либеральные ценности. Ряд работ подтверждали эти выводы на обширном эмпирическом материале [Stouffer S. A. 1955; Davis J.A. 1975]. Г. Алмонд и С. Верба в своем классическом труде также доказывали, что высокий уровень образования способствует принятию демократических ценностей [Almond, G., Verba, S. 1963]. Ряд исследователей показали, что вместе c ростом образования падает склонность к расизму [Hyman H., Sheatsley P.B. 1964; Greeley A.M., Sheatsley P.B. 1971; Taylor, D. G., Sheatsley P.B., Greeley A.M. 1978; Hyman H., Wright C. 1979]. Другие обнаружили, что среди образованных людей ниже уровень антисемитизма [Selznick, G. J., Steinberg, S. 1969; Martire G., Clark R. 1982]. Между тем, сам механизм воздействия образования на формирование системы ценностей оставался непроясненным.

Было выдвинуто несколько теорий, предлагавший свои ответы на этот вопрос. Так, в рамках неомарксистской парадигмы возникла «модель утонченной идеологии» (ideological refinement model), рассматривающая либеральные ценности образованных групп как форму классового лицемерия. Так М. Джекмэн и М. Муха утверждали, что люди с высоким уровнем образования в действительности не становятся более толерантными к бедным и этническим меньшинствам, зато лучше выучиваются скрывать свое высокомерие, что позволяет им успешнее манипулировать обездоленными [Jackman, M.R., Muha, M.J. 1984]. Другие авторы сходились на том, что образованные поддерживают принципы равенства и демократии на словах, а на деле лишь оттачивают инструменты классового господства [Bowles, S., Gintis, H. 1976; Schuman H., Steeh C., Bobo L., Krysan M. 1997]. Другой подход к проблеме получил название когнитивно-психологической теории (cognitive-psychological theory). Сторонники этого подхода полагают, что образование развивает интеллект и способности к критическому мышлению, что позволяет усвоить более сложные идеи, связанные с идеалами Просвещения [Stember C. H. 1961; Selznick, G. J., Steinberg, S. 1969; Nunn C. Z., Crockett H.,Williams J.A. 1978; Lipset S. M., Raab E. 1978]. Другие подчеркивали, что образование развивает коммуникативные способности, что также позволяет усваивать новые идеи, наделяет человека эмпатией и т.п. [Altmeyer B. 1988]. Корни когнитивно-психологической теории можно разглядеть в идеях просветителей XVIII века, не сомневавшихся в том, что распространение знаний и критического мышления приведет к улучшению нравов и созданию более справедливого общества. Более сложная теория была предложена Г. Китшелтом. Согласно этой теории, ценности вырабатываются не только под воздействием образования, но и под влиянием жизненного опыта, связанного с профессиональной деятельностью [Kitschelt H. 1994; Kitschelt H., Rehm P. 2014]. Человек, получивший хорошее образование, не становится автоматически либералом, но он находит высокооплачиваемую работу в компании, ориентированной на рынок. Здесь он становится сторонником свободного рынка и противником всякого рода предрассудков и дискриминаций.

Соответственно, человек без высшего образования попадает на рутинную работу где в силу своего жизненного опыта может превратиться в сторонника авторитарных методов управления, в озлобленного расиста и т.п. Наконец, теория социализации, восходящая к идеям Вебера, Сорокина и Дьюи, предполагает, что люди, получающие образование, вынуждены приспосабливаться к господствующей системе ценностей, чтобы преуспеть в жизни. Сама же система ценностей, усваиваемая в образовательных учреждениях, зависит от политической системы в стране. Так М. Коендерс и П. Шиперс пришли к выводу, что образование отражает ценности правящего режима, в частности, толерантность к национальным меньшинствам и запрос на демократические ценности растут в обществах, где демократия существует в течение продолжительного времени [Coenders, M., Scheepers P. 2003]. Т. Райчаудхури показала, что американцы азиатского происхождения склонны голосовать за Демократов, поскольку в учебных заведениях попадают в среду, поддерживающую эту партию [Raychaudhuri T. 2018]. Б. Горман, И. Накви и Ч. Курзман пришли к выводу, что образованные люди в богатых странах действительно обычно поддерживают демократические и либеральные ценности, а в бедных могут и не поддерживать [Gorman B., Naqvi I., Kurzman C. 2019].

Связь между распространением либеральных ценностей и снижением рождаемости также нельзя считать однозначной. В начале 2000-х гг. было показано, что среди развитых обществ рождаемость оказывалась выше в либеральных, а не в «традиционных» обществах [McDonald, P. 2002; Coleman, D. 2004] Также выяснилось, что среди развитых стран рождаемость была выше в более секуляризованных обществах с более высоким гендерным равенством, то есть там, где государства обеспечили гражданам возможность лучше сочетать семейную жизнь и работу при помощи продуманных мер семейной и демографической политики (наиболее ярким примером были скандинавские страны) [Guetto, R., Luijkx, R., & Scherer, S. 2015]. Таким образом, либеральные ценности не обязательно усваиваются вместе с повышением уровня образования, а их усвоение не ведет автоматически к отказу от многодетности. И все же корреляция между уровнем образования и уровнем традиционной или гражданской религиозности является отрицательной, а религиозность повышает шанс многодетности. Рассмотрим, какие именно ценности оказывают наибольшее влияние на принятие решения о рождении ребенка среди образованных людей.

Выводы Вероятно, можно с большой уверенностью заключить, для России, как и для мира в целом характерно, что многодетность связана с традиционной, либо гражданской религией, которая блокирует индивидуалистические тенденции, порождаемые образованием. При этом содержание идеологии (религии), ответственной за коллективитские установки, не имеет большого значения и варьируется в зависимости от исторических условий, сложившихся в том или ином обществе. Можно считать установленным, что для наиболее образованных многодетных родителей коллективитские идеологии играют несколько большую роль, чем для менее образованных. Это можно объяснить, например, тем, что образованные люди чаще принимают эти идеологии в результате осознанного выбора, что заставляет их с большим рвением следовать всем предписаниям избранной веры, в то время как менее образованные часто просто следует семейным традициям, не слишком заботясь об исполнении всех заповедей. Вместе с тем, образование объективно способствует снижению рождаемости, и образованные подвижники, добровольно избравшие многодетность как форму служения своим идеалам, всегда остаются в меньшинстве. Из этого следует, что распространение высшего образования будет и дальше снижать рождаемость, пока общество не научится поощрять родительство среди людей с либеральным, индивидуалистическим, постматериальным набором ценностей.