Большинство отечественных и зарубежных исследователей [<em>Alvaredo</em><em> </em><em>et</em><em> </em><em>al</em>. 2018, <em>Atkinson</em> 2015, <em>Milanovic</em> 2016, <em>Говорова</em> 2016, <em>Петросянц</em> 2020], относят рост неравенства и бедности к основным социально-экономическим рискам современности и вызовам XXI века. Неравноправие в получении доходов и основных социальных благ (образования, здравоохранения, культуры, спорта), свойственное как большинству развивающихся государств, так и развитым странам, не только сдерживает совокупный спрос и качественно ухудшает экономический рост. Оно также ограничивает внедрение современных технологий и возможности развития человеческого потенциала, искажая демографические установки и способствуя накоплению морально-этических проблем в обществе. Взаимосвязи бедности, неравенства возможностей, уровня образования, экономического роста, рынка труда и социального развития сложны и стали предметом активного исследования отечественного и зарубежного экспертного сообщества [<em>Стиглиц </em>2015]. Обзор теорий, а также парадоксы, экономические механизмы и вторичные эффекты неравенства, его неэкономические основы и влияние на демографические процессы, то есть «…наиболее драматические эффекты неравенства…», приведены в [<em>Куракин</em> 2020]; факторы и риски хронической бедности – [<em>Малева</em><em>, Гришина, </em><em>Бурдяк</em> 2020], стратегии сокращения неравенства и поддержки устойчивого развития в России – в [<em>Бобылев</em> 2020].

Ключевым связующим звеном между экономическим ростом и сокращением неравенства является обеспечение занятости. Высокий уровень занятости приводит к б<em><strong>о</strong></em>льшей устойчивости индивидуальных доходов и росту совокупных доходов общества, а также создает возможности для производства максимального количества коллективных благ.<em> </em>В современном обществе в основе идентичности человека лежит его профессия. Блага (товары и услуги) часто распределяются непропорционально относительно знаний и умений, количества и качества труда людей из-за того, что они находятся на различных уровнях социально-экономической иерархии. Последствия пандемии и антикоронавирусные меры привели к закрытию предприятий и фабрик. Средства к существованию значительной части мировой рабочей силы оказались под угрозой. Нарушились глобальные производственно-сбытовые цепочки, появились проблемы с поставкой продукции. Десятки миллионов людей погрузились в крайнюю нищету и голод. Ожидается, что в итоге кризиса социальное расслоение усилится как на глобальном и региональном уровнях, так и внутри государств – на территориальном, гендерном, возрастном, образовательном горизонтах. В течение 2020 г. в мире исчезло порядка полмиллиарда рабочих мест, лишь половину из которых удалось восстановить к началу 2021 г. Потери от пандемии могли бы оказаться намного больше без масштабных и многогранных антикризисных мер, принятых в большинстве стран мира. Среди таких мер – крупные бюджетные программы для поддержки домохозяйств и компаний, а также для сохранения рабочих мест. Центральные банки многих государств предприняли значительные меры по смягчению денежно-кредитной политики.

<strong>Меры социальной поддержки: глобальный, региональный и страновой уровни</strong>

Экономический спад, вызванный пандемией коронавируса COVID-19, генерирует масштабные экономические и социальные последствия. В большинстве стран мира, как развивающихся, так и развитых, существенно выросла безработица, а вслед за ней начал расти и уровень бедности, сводя на нет успехи, достигнутые за последние десятилетия. Согласно оценкам Всемирного банка и Международной Организации Труда (МОТ), вызванный COVID-19 экономический кризис и кризис в области здравоохранения к концу 2020 г. вверг в крайнюю нищету еще порядка ста миллионов человек на фоне потери 255 млн рабочих мест с полной занятостью, что соответствует 8,6% мировой рабочей силы [World Bank 2020; ILO 2020]. В результате трудовые доходы сократились на 8,3%, что эквивалентно 3,7 трлн долл. США или 4,4% глобального ВВП. Причины столь разрушительного воздействия пандемии кроются в том, что в предшествовавшие ей годы со всей очевидностью наблюдались растущее несоответствие навыков и компетенций рабочей силы структуре и требованиям рынка труда. Закономерно, что в подобных условиях возник диссонанс между стимулами к труду и вознаграждением за него. Разрыв между ними препятствовал повышению производительности труда, росту благосостояния и инклюзивности общества.

Пандемия и ее последствия инициировали масштабные изменения в макроэкономической политике многих стран, кардинально трансформировав ее фискальную и монетарную составляющие. С начала пандемии количество мер социальной защиты (программы социальной помощи, страхования и рынка труда) в ответ на COVID-19 продолжает расти. В общей сложности на мировом уровне более 10 трлн долл. США государственной поддержки было направлено на преодоление первоначального экономического шока. На социальную помощь приходится большинство (62%) глобальных ответных мер, и наиболее широко используемой ее формой стали денежные трансферты [<em>Gentilini</em><em> </em><em>et</em><em> </em><em>al</em><em>. </em>2020]. Очевидно, что расходы по регионам и группам стран с разным уровнем дохода существенно различаются (см. таб.1).

<em>Таблица 1 </em>

<strong>Расходы на социальную защиту по группам стран и регионам (млрд долл. США)</strong>

<em>Table 1</em>

<strong>Social Protection Spending by Country Groups and Regions</strong><table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Страны</td><td class="docx-publication-cell"> Социальная помощь </td><td class="docx-publication-cell"> Социальное страхование</td><td class="docx-publication-cell"> Рынки труда</td><td class="docx-publication-cell"> Общие расходы</td><td class="docx-publication-cell"> Расходы в среднем на душу нас., долл.</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Страны с доходами низкого уровня (17)</td><td class="docx-publication-cell"> 1,8 </td><td class="docx-publication-cell"> - </td><td class="docx-publication-cell"> - </td><td class="docx-publication-cell"> 1,8 </td><td class="docx-publication-cell"> 6 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Страны с доходами ниже среднего уровня (32)</td><td class="docx-publication-cell"> 57,2 </td><td class="docx-publication-cell"> 1,1 </td><td class="docx-publication-cell"> 1,4 </td><td class="docx-publication-cell"> 59,6 </td><td class="docx-publication-cell"> 26 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Страны с доходами выше среднего уровня (41)</td><td class="docx-publication-cell"> 79,8 </td><td class="docx-publication-cell"> 96,4 </td><td class="docx-publication-cell"> 8,5 </td><td class="docx-publication-cell"> 184,7 </td><td class="docx-publication-cell"> 58 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Страны с доходами высокого уровня (36)</td><td class="docx-publication-cell"> 515,4 </td><td class="docx-publication-cell"> 17,1 </td><td class="docx-publication-cell"> 22,0 </td><td class="docx-publication-cell"> 554,5 </td><td class="docx-publication-cell"> 525 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Африка к югу от Сахары (30)</td><td class="docx-publication-cell"> 6,1 </td><td class="docx-publication-cell"> 0,00009 </td><td class="docx-publication-cell"> 2,3 </td><td class="docx-publication-cell"> 8,4 </td><td class="docx-publication-cell"> 10 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Восточная Азия и Тихоокеанский регион (20)</td><td class="docx-publication-cell"> 194,3 </td><td class="docx-publication-cell"> 85,8 </td><td class="docx-publication-cell"> 25,6 </td><td class="docx-publication-cell"> 305,7 </td><td class="docx-publication-cell"> 361 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Европа и Центральная Азия (25)</td><td class="docx-publication-cell"> 80,6 </td><td class="docx-publication-cell"> 14,9 </td><td class="docx-publication-cell"> 2,4 </td><td class="docx-publication-cell"> 97,9 </td><td class="docx-publication-cell"> 300 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Латинская Америка и Карибский бассейн (31)</td><td class="docx-publication-cell"> 38,5 </td><td class="docx-publication-cell"> 13,0 </td><td class="docx-publication-cell"> 0,5</td><td class="docx-publication-cell"> 52,0 </td><td class="docx-publication-cell"> 154 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Ближний Восток и Северная Африка (13)</td><td class="docx-publication-cell"> 9,2 </td><td class="docx-publication-cell"> 0,9</td><td class="docx-publication-cell"> 1,1 </td><td class="docx-publication-cell"> 11,1 </td><td class="docx-publication-cell"> 115 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Северная Америка (2)</td><td class="docx-publication-cell"> 290,0 </td><td class="docx-publication-cell"> 0,005 </td><td class="docx-publication-cell"> - </td><td class="docx-publication-cell"> 290,0 </td><td class="docx-publication-cell"> 442 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Южная Азия (5)</td><td class="docx-publication-cell"> 35,5 </td><td class="docx-publication-cell"> - </td><td class="docx-publication-cell"> - </td><td class="docx-publication-cell"> 35,5 </td><td class="docx-publication-cell"> 8 </td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> <strong>Всего (126)</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>654,1 </strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>114,6 </strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>31,9 </strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>800,6 </strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>176 </strong></td></tr></table> Источник: [<em>Gentilini</em><em> </em><em>et</em><em> </em><em>al</em><em>.</em> 2020].

Структура социальной защиты варьируется в зависимости от уровня валового национального дохода (ВНД) на душу населения в стране. Социальная помощь составляет почти 90% мер в странах с низким уровнем ВНД и менее половины – с высоким. Наличие социального страхования и программ активизации рынка труда больше свойственно странам с высоким ВНД. В Европе и Центральной Азии представлено больше программ активной политики занятости (20%), в то время как Северная Америка – лидер по социальному страхованию (38%). Следует отметить, что программы денежных трансфертов служат краткосрочным инструментом – в среднем на 3,3 месяца. Лишь небольшая часть их них может быть продлена. Социальное страхование чаще всего принимает форму пособий по безработице, на втором месте – оплачиваемый отпуск по болезни, далее – субсидирование взносов в систему социального обеспечения, пенсии и поддержка медицинского страхования. Активная политика на рынке труда включает в себя, прежде всего, субсидирование заработной платы, тренинги, корректировки правил регулирования рынка труда и сокращения рабочего времени. В 17 странах с низким уровнем дохода, по которым имеются данные, не зарегистрированы конкретные расходы на социальное страхование и программы активного рынка труда.

В ТОП-10 стран с наибольшим охватом населения денежными трансфертами входит: Тувалу и Республика Корея (по 100%), Япония, Сербия, Сингапур, Гонконг, Филиппины, Доминиканская Республика, США и Пакистан (не менее 45%). По количеству граждан, получивших государственную материальную поддержку, лидируют США. Там единовременный денежный перевод в размере 1200 долл. был осуществлен в интересах 159 млн человек. В России детский разовый трансфер приняли 23 млн семей. К концу 2020 г. 1,28 млрд человек или 16% мирового населения уже получили социальную поддержку, из них 1,1 млрд (14%) – денежные выплаты. В среднем денежные трансферты составляют почти треть ежемесячного ВВП на душу населения, причем этот уровень варьируется от 26% в странах с уровнем доходов выше среднего до 86% в странах с низким уровнем доходов. По данным из 126 стран, на социальную защиту к концу 2020 г. было потрачено в общей сложности 800,6 млрд долл. – примерно 6,3% от предполагаемых 12,6 трлн долл. в рамках глобальных пакетов мер стимулирования. В сравнительном выражении расходы на социальную защиту в коронавирусный кризис были на 22,6% выше, чем инвестиции в размере 653 млрд долл. США, которые были вложены в период острой фазы финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг.

Самыми распространенными внутренними источниками финансирования стали реструктуризация или изменение приоритетов бюджетных статей, а также расходование государственных резервов и фискальных сбережений. В отдельных случаях средства аккумулировались за счет других социальных услуг, сокращения субсидий, региональных бюджетов. Эти подходы не исключали друг друга, и почти половина государств использовала смешанный подход к финансированию. В целом, почти треть стран использовали внутренние средства в качестве единственного источника финансирования, а пятая часть полагались только на внешние ресурсы. Таким образом, распространенной стратегией было использование резервов и изменение приоритетов расходования средств.

Мир пережил Великую депрессию 1929–1939 гг. (Great Depression) [<em>Pells</em><em>, Romer</em> 2020], рецессию конца 2000-х гг. (Great Recession) [<em>Duignan</em> 2019]. Возможно, теперь ему предстоит «Великая перезагрузка» (The Great Reset, ВП) по основным направляющим: «зеленый» рост, «умный» рост и «справедливый» рост. С данной инициативой выступил Всемирный экономический форума (ВЭФ) в 2020 г. По мнению ВЭФ, для обеспечения гармоничной и созидательной траектории развития в постпандемическом мире правительствам следует улучшить координацию в областях налоговой, регулятивной и фискальной политики, модернизировать торговые механизмы и создать условия для более справедливых результатов хозяйственной деятельности. Достичь поставленной цели можно с помощью таких мер, как изменение налогов на богатство, отмена субсидий на ископаемое топливо и введение новых правил регулирования интеллектуальной собственности, торговли и конкуренции. Еще один компонент ВП – устойчивое и разновекторное инвестирование в прогрессивные цели, необходимые для всего населения.

Перспективы развития мировой экономики на 2021 г. в значительной степени зависят как от эволюции пандемии, так и от эффективности стратегий правительств по восстановлению. В Европейском союзе, в частности, создан масштабный фонд восстановления в размере 750 млрд евро («Next Generation EU»), а среди стран ЕС самые масштабные меры прямой финансовой поддержки были приняты в ФРГ и Дании [<em>Квашнин</em> 2020]. В России был разработан общенациональный план действий по восстановлению экономики стоимостью порядка 6 трлн рублей. Многие другие государства также имеют масштабные планы экономического стимулирования. Эти средства следовало бы использовать для улучшения экологических и социальных показателей, а также на оптимизацию менеджмента по всем направлениям хозяйственной, научной и культурной деятельности. Ускорить выполнение повестки ВП можно с помощью внедрения инноваций, особенно для решения медицинских, образовательных и других социальных проблем. Данные меры уже были частично реализованы в сферах здравоохранения, науки и образования во время кризиса COVID-19. Следует перенести успешный опыт и модели взаимодействия на другие (все) сектора экономики.

Чтобы вернуть экономику и рынок труда на позитивный тренд развития, заложить основу для справедливого и устойчивого роста, следует проанализировать докризисные тенденции и воздействие COVID-19. Затем надо определить приоритеты на ближайшие 1–2 года и дальнюю перспективу. ВЭФ, предварительно оценив готовность стран к преобразованиям, предлагает 11 новых приоритетов по продвижению к полной интеграции социальных, экологических и институциональных целей в суверенные экономические системы в течение следующих пяти лет. В частности, предлагается обновить учебные программы и увеличить инвестиции в приобретение необходимых для работы и «рынков завтрашнего дня» навыков, а также переосмыслить трудовое законодательство и социальную защиту для новой цифровой экономики и новых потребностей в рабочей силе. Также среди приоритетов – расширение инфраструктуры здравоохранения и ухода за престарелыми и детьми и доступа к инновациям в интересах людей и экономики [The Global Competitiveness Report 2020].

<strong>Вызовы устойчивому развитию</strong>

Повестка дня устойчивого развития до 2030 г., принятая Организацией Объединенных Наций (ООН) в сентябре 2015 г., придала новый импульс коллективным усилиям по его достижению. Ликвидация бедности сто<em><strong>и</strong></em>т в ряду ключевых задач ООН и представляет собой первую из 17 целей устойчивого развития (ЦУР): п<em>оложить конец нищете во всех ее формах повсюду </em>[United Nations 2015].<em> </em>До начала пандемии масштабы бедности в мире уверенно уменьшались, однако и темпы ее сокращения также снижались. Глобальная установка покончить с этим «социальным недугом» в течение жизни одного поколения была под угрозой. В 2020 г., юбилейном для ООН году (75 лет), пандемия коронавируса COVID-19 остановила и обратила вспять прогресс в большинстве сфер устойчивого развития.<strong> </strong>Несмотря на триллионы долларов, направленных на неотложные меры по стимулированию мировой экономики, совокупный ВВП планеты снизился на 3,3% (развитые страны – на 4,7%, страны с формирующими рынками и развивающиеся – на 2,2%), по последним прогнозам роста МВФ в 2020 г. Во время глобального финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг. падение было почти в два раза меньше. Темпы экономического развития в 2021 г. оцениваются в 6,0% (5,1% и 6,7% соответственно), в 2022 г. – в 4,4% (3,6% и 5,0% соответственно). Численность людей с доходами ниже уровня крайней бедности в 2020 г. увеличилась на 95 млн человек [Международный валютный фонд 2021]. Большинство из них – низко образованная часть населения [<em>Adams-Prassl</em><em> </em><em>et</em><em> </em><em>al</em>. 2020], женщины, мигранты, молодежь и другие уязвимые группы населения/рабочей силы, трудоустроенные в наиболее пострадавших от пандемии секторах экономики (розничная и оптовая торговля, индустрия гостеприимства, общественное питание, транспортные и туристические услуги).

Бедность всегда идет рука об руку с неравенством – «базовой, вечной проблемой» человечества. Коронакризис притормозил и без того медленный прогресс в деле сокращения неравенства (<em>ЦУР 10. Сократить неравенство внутри стран и между ними)</em>. Дело в том, что его последствия сильнее всего затрагивают нуждающиеся и наиболее уязвимые слои населения во всех государствах. Особенно пагубные последствия грозят беднейшим странам. Неравенство сказалось и на уровне государственных расходов на душу населения. В наименее развитых странах они были в сотни раз ниже, хотя средний доход на душу населения до пандемии был выше в развитых странах лишь на порядок (в 30 раз). Цифры к началу апреля 2021 г. выглядят немного оптимистичней. Общий объем средств, потраченных странами на стимулирование экономики, составил уже 16 трлн долларов, прогноз роста бедности и потери рабочих мест немного более благоприятен. Однако выполнение намеченных целей в области борьбы с бедностью и неравенством представляется практически неосуществимым.

В Евросоюзе, к примеру, где обзор прогресса в достижении ЦУР анализируют ежегодно примерно по 100 показателям, существенно возросла разница между гражданами ЕС и третьих стран (трудовых мигрантов) в отношении параметров бедности и занятости. Кроме того, Евросоюзу не удалось достигнуть большинства целей Стратегии «Европа 2020» (Europe 2020 strategy) в социально-трудовой области: обеспечить занятость на уровне 75% населения в возрасте от 20 до 64 лет и снизить на 20 млн численность людей, подверженных риску бедности и социального исключения [EUROPE 2020 A strategy…, 2010]. Поверить в умеренный прогресс в достижении последнего целевого показателя (по оценке Европейской комиссии) было нелегко еще до пандемии. Можно согласиться с негативной оценкой прогресса по индикаторам «<em>Люди, подверженные риску бедности по доходам после </em><em>социальных трансфертов» </em>и «<em>Работающие бедные»</em> [Eurostat 2020]. Занятость в ЕС по результатам 2020 г. составила 72,4%. Численность бедных и социально уязвимых уменьшилась меньше чем на 10 млн человек по сравнению с 2008 г. По первым оценкам статистической службы ЕС (Евростат) в 2020 г., ВВП сократился на 6,8% в зоне евро и на 6,4% в ЕС-27, занятость – на 1,8% и на 1,6% соответственно. В ответ в январе<strong> </strong>2021 г. в Евросоюзе принято решение<em> </em>частично переориентировать Европейский социальный фонд плюс (ESF+) – ключевой инструмент для инвестирования в развитие человеческого капитала – на цели углубления социальной интеграции, направить 3% в Европейский фонд помощи наиболее обездоленным (FEAD), не менее 5% – на борьбу с детской бедностью в странах, которые больше всего страдают от этого явления. В рамках Гарантии занятости молодежи (Youth Guarantee) странам с уровнем NEET (молодежь вне занятости, образования и профессионального обучения) выше среднего показателя по ЕС будет выделено 12,5% средств. Наконец, в соответствии с рекомендациями Еврокомиссии, не менее 0,25% средств должны быть направлены на поддержку гражданского общества и социальных партнеров [Bulletin Quotidien Europe 2021]. ESF+ финансирует выполнение принципов Европейской опоры социальных прав – актуальной «социальной стратегии ЕС» [<em>Борко</em><em>, </em><em>Биссон</em> 2019]. Цель Фонда заключается в том, чтобы оказать поддержку государствам-членам в преодолении пандемического кризиса, а также достичь высокого уровня занятости, обеспечить справедливую социальную защиту и формирование квалифицированной рабочей силы – основного актива перехода к «зеленой» и цифровой экономике. Ту же цель преследует и разработанный Еврокомиссией в апреле 2020 г. инструмент для смягчения рисков безработицы в чрезвычайных ситуациях в виде заимствований, гарантированных всеми странами ЕС – SURE (Temporary Support to mitigate Unemployment Risks in an Emergency). Из-за того, что пандемия не отступает и количество рабочих мест продолжает сокращаться, срок действия<em> </em>комплекса мер по поддержке государствам-членам в трудовой сфере может быть продлен в соответствии с [Council Regulation 2020].

Пандемия оказалась разрушительна для систем здравоохранения во всем мире и угрожает уже достигнутым результатам в этой области. Коронакризис высветил необходимость действовать быстро и сообща, чтобы обеспечить удовлетворение неотложных потребностей медицинских работников и их поддержку, укрепить социальную защиту и повысить готовность к чрезвычайным ситуациям. Очевидно, что мер реагирования оказалось недостаточно для помощи наиболее обездоленным и уязвимым слоям населения не только в беднейших государствах, но и в развитых странах.<strong> </strong>Прогресс во многих областях здравоохранения продолжается, но, тем не менее, темпы улучшения замедлились и будут недостаточными для выполнения большинства задач <em>ЦУР 3. Обеспечение здорового образа жизни и содействие благополучию для всех в любом возрасте</em>. Эта цель включает в себя пункты<em> </em>«положить конец эпидемиям» и «обеспечить д<em><strong>о</strong></em>лжный ответ на вспышки инфекционных заболеваний к 2030 г.».

Цифровой разрыв увеличил неравенство в области образования между странами и внутри них. Временное закрытие учебных заведений, затронувшее 1,6 млрд детей и молодежи (более 90% мирового контингента учащихся), отрицательно сказывается на результатах их обучения, а также социальном и психологическом состоянии. Многие учащиеся без проблем переключились на дистанционное обучение, но оно недоступно ученикам из отдаленных регионов, депрессивных районов, нестабильных государств и лагерей беженцев, а также детям из семей в крайней нищете. Данные моменты существенно затрудняют путь к <em>ЦУР 4. Обеспечение инклюзивного и </em><em>справедливого качественного образования и содействие созданию возможностей для обучения на протяжении всей жизни для всех.</em><em><strong> </strong></em>

Аналогичным образом ширится разрыв в отношении равноправия полов, включая трудовую сферу. По этой причине индикаторы <em>ЦУР 5. Обеспечение гендерного равенства и расширение прав и возможностей всех женщин и девочек </em>в лучшем случае будут стагнировать в большинстве стран мира, включая Евросоюз. Отметим, что принципы устойчивого развития находятся в центре европейской политики, закреплены в европейских договорах и включены в основные проекты, секторальную политику и инициативы. Европейская комиссия под председательством У. фон дер Ляйен сделала устойчивость важнейшим политическим приоритетом своего мандата, каждый ее член отвечает за обеспечение того, чтобы политика, находящаяся в его в<em><strong>е</strong></em>дении, способствовала достижению ЦУР.

В отношении <em>ЦУР 8.</em> <em>Содействовать поступательному, всеохватному и устойчивому экономическому росту, полной и производительной занятости и достойной работе для всех </em>следует отметить, что несколько лет до пандемии темпы роста мировой экономики замедлялись, несмотря на повышение производительности труда и снижение безработицы. Последствия COVID-19 приводят к сокращению совокупного рабочего времени, эквивалентному сотням миллионов рабочих мест с полной занятостью. Больше всего пострадали и продолжают испытывать трудности малые и средние предприятия, которые работают в условиях неформальной и атипичной занятости, самозанятые лица. Рост мировой обрабатывающей промышленности также неуклонно снижался еще до вспышки эпидемии, нанесший ей тяжелый удар. Данные факторы негативно повлияют на прогресс в достижении <em>ЦУР 9. Создание устойчивой инфраструктуры, поощрение </em><em>всеохватывающей и устойчивой индустриализации и содействие инновациям.</em><em><strong> </strong></em>Сильнее всего COVID-19 затронул сектор воздушного транспорта, сократив на сотни миллиардов долларов доходы авиаперевозчиков на фоне снижения пассажиропотока авиакомпаний <strong>[</strong>United Nations…, 2020<strong>]</strong>.

Пандемия сделала ЦУР недостижимыми для большинства стран к 2030 г. [<em>Benedek</em><em> </em><em>et</em><em> </em><em>al</em><em>.</em> 2021, <em>Malmqvist</em> 2021]. Особенно сильно она скажется на результатах развивающихся стран и стран с формирующейся рыночной экономикой. Первые выводы о конкретных, измеряемых последствиях COVID-19 станут возможны только в результате всестороннего анализа социально-экономических и экологических показателей 2020 г. Полный масштаб кризиса станет понятен только в среднесрочной перспективе. Представляется, что последствия коронакризиса окажутся наиболее болезненными для борьбы с нищетой и неравенством и развития человеческого потенциала в целом.

<strong>Гендерное неравенство в контексте COVID-19</strong>

Повсюду в мире коронакризис непропорционально затронул женщин и девочек. Он обозначил уязвимость и несовершенство политики гендерного равенства в контексте последствий и восстановления после пандемии. В связи с этим в сентябре 2020 г. Программа Развития ООН (ПРООН) и «ООН-женщины» совместно ввели Глобальный механизм отслеживания учета гендерной проблематики в рамках реакции на COVID-19 (COVID-19 Global Gender Response Tracker). Данный механизм в настоящее время – единственный инструмент, который позволяет оценить гендерную чувствительность национальных политических мер реагирования на кризис. С его помощью можно проанализировать ответные действия правительств в следующих категориях: социальная защита, рынки труда, насилие в отношении женщин. В фактологических бюллетенях исследователи также рассматривают тенденции и приводят аналитические данные по поддержке неоплачиваемой надомной работы и экономической безопасности женщин [UNDP-UN Women…, 2021].

На глобальном уровне отслеживалось 219 стран и территорий, которые к марту 2021 г. приняли в общей сложности более трех тысяч мер в ответ на COVID-19. Порядка 40% данных мер в 187 государствах учитывали гендерные аспекты. Большинство из них направлены на активизацию действий по борьбе с насилием в отношении женщин и девочек. Мер по укреплению экономической безопасности женщин и решению проблемы неоплачиваемого труда по уходу было принято гораздо меньше по (см. таб. 2).

<em>Таблица 2</em>

<strong>Количество </strong><strong>антиковидных</strong><strong> мер по регионам мира</strong>

<em>Table 2</em>

<strong>The Number of the Coronavirus Countermeasures per Region</strong><table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Регион</td><td class="docx-publication-cell"> Всего мер</td><td class="docx-publication-cell"> Гендерно-чувствительные меры</td><td class="docx-publication-cell"> Неоплачиваемый уход</td><td class="docx-publication-cell"> Насилие</td><td class="docx-publication-cell"> Экономическая безопасность женщин</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Африка</td><td class="docx-publication-cell"> 539</td><td class="docx-publication-cell"> 212</td><td class="docx-publication-cell"> 10</td><td class="docx-publication-cell"> 117</td><td class="docx-publication-cell"> 85</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Северная и Южная Америка</td><td class="docx-publication-cell"> 752</td><td class="docx-publication-cell"> 360</td><td class="docx-publication-cell"> 42</td><td class="docx-publication-cell"> 223</td><td class="docx-publication-cell"> 95</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Азия</td><td class="docx-publication-cell"> 770</td><td class="docx-publication-cell"> 281</td><td class="docx-publication-cell"> 25</td><td class="docx-publication-cell"> 184</td><td class="docx-publication-cell"> 72</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Европа</td><td class="docx-publication-cell"> 908</td><td class="docx-publication-cell"> 361 </td><td class="docx-publication-cell"> 91</td><td class="docx-publication-cell"> 242</td><td class="docx-publication-cell"> 28</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Океания</td><td class="docx-publication-cell"> 143</td><td class="docx-publication-cell"> 85</td><td class="docx-publication-cell"> 12</td><td class="docx-publication-cell"> 66</td><td class="docx-publication-cell"> 7</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> <strong>Всего</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>3112</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>1299</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>180</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>832</strong></td><td class="docx-publication-cell"> <strong>287</strong></td></tr></table> Источник: [UNDP-UN Women 2021].

Результаты свидетельствуют о том, что 32 государства (шестая часть анализируемых стран) вообще не предприняли никаких гендернонаправленных мер в ответ на пандемию. Только 42 страны (19%) в своем ответе на кризис охватили весь спектр возможных действий. В этих странах предоставляли телефоны доверия, приюты или судебные ответные меры для противодействия резкому росту насилия в отношении женщин и девочек, денежные переводы непосредственно в интересах женщин, услуги по уходу за детьми или оплачиваемые отпуска по семейным обстоятельствам и по болезни. К примеру, в Испании в ответ на COVID-19 приняли 30 мер, 16 из которых были гендерно-чувствительными. Одна мера была направлена на обеспечение экономической безопасности женщин, пять – на неоплачиваемую работу по уходу и десять – на борьбу с насилием. В стране, которая сильно пострадала от пандемии, приняли ряд мер по решению проблемы неоплачиваемого труда на дому. Было введено семейное пособие для родителей, которые должны заботиться о своих детях во время закрытия школ в соответствии с медико-санитарными требованиями. Мадрид также принял шаги для облегчения «временного увольнения», что позволило работникам адаптироваться, если им необходимо обеспечивать уход за иждивенцами. В более широком плане правительство допускает гибкие условия работы, поощряя удаленную занятость и корректировку рабочего времени в зависимости от обязанностей по уходу за родственниками. Также был создан чрезвычайный резервный фонд в размере 300 млн евро для поддержки социальных услуг с оказанием особого внимания старшему поколению и иждивенцам. Средства предназначены для оптимизации ухода на дому за пожилыми людьми, инвалидами, пострадавшими в результате закрытия социальных центров. Также их направят на увеличение численности работников центров социального обслуживания, домов престарелых и количества койко-мест в центрах по уходу за ними. В целях укрепления экономической безопасности женщин правительство объявило о введении «безусловного» денежного трансферта, который рассчитывается как «гарантированный минимальный доход» и предназначен для порядка 5 млн малообеспеченных людей, большинство из которых составляют женщины. Предполагается также выделить дополнительно 100 евро на каждого ребенка в домохозяйствах с одним родителем.

Анализ передового опыт и пробелов в глобальной политике реагирования на COVID-19 показывает, что пандемия и связанный с ней экономический кризис в б<em><strong>о</strong></em>льшей степени поставили под угрозу человеческое развитие женщин. Они столкнулись с непропорциональными экономическими, медицинскими и социальными рисками. Данное обстоятельство следует иметь в виду властям различного уровня, чтобы разработать и совершенствовать эффективные мероприятия по реагированию на коронакризис и дальнейшему восстановлению.

<strong>Выводы</strong>

Из-за коронакризиса стало очевидно, что инфраструктуры образования, профессионального обучения, здравоохранения и систем социальной защиты не соответствуют реалиям сегодняшнего дня (ускорение темпов внедрения технологий, прекаризация занятости, трансформация спроса и демографических процессов и др.). Они отстают от роста численности населения в развивающихся странах и его старения в развитых государствах. Наиболее острые проблемы – работающие бедные и NEET. По оценкам МОТ, в 2019 г. больше пятой части или 267 млн молодых людей в мире нигде не учились и не работали. На фоне цифровизации экономики, рынка труда и жизнедеятельности людей в целом эти проблемы стали еще более выраженными. Тем не менее, высокие технологии обладают значительным потенциалом социальных преобразований.

Прошло уже больше года с того момента, как ВОЗ объявила о пандемии коронавируса. Неопределенность относительно динамики восстановления мировой экономики, сокращения возросших уровней бедности и социального неравенства по-прежнему остается высокой. Последствия коронакризиса будут остро ощущаться во всем мире в среднесрочной перспективе и иметь значительный деструктивный потенциал. Среди ключевых вызовов, стоящих перед мировым, европейским и российским сообществом, – обеспечение инклюзивного роста, создание условий для достижения достойного уровня жизни каждого человека. Переформатирование докризисной модели роста будет происходить в условиях форсированного технологического развития, несущего свои угрозы и возможности. Дальнейшая поступательная трансформация экономики и социальной сферы будет детерминирована повышением роли государства (его бюджета и центрального банка) в борьбе с бедностью и неравенством. Преодоление данных проблем следует сделать главной целью суверенной политики в социально-экономической сфере. Именно такую установку дал Президент РФ в своем ежегодном Послании к Федеральному собранию в апреле 2021 года, которое было сконцентрировано на задачах повышения уровня социальной защиты и благосостояния людей.