Везде
Postglobal socio-cultural development: the issues of localization of models
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Postglobal socio-cultural development: the issues of localization of models
Annotation
PII
S086904990010544-0-1
DOI
10.31857/S086904990010544-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Dmitriy Yevstafiev 
ORCID: 0000-0002-6276-0342
Occupation: Professor
Affiliation: Professor of the Department of Integrated Communications, Faculty of Communications, Media and Design in Higher School of Economics
Address: Russian Federation, Moscow
Lubov Tsyganova
Occupation: Associate Professor
Affiliation: National Research University Higher School of Economics
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 6
Pages
19-34
Abstract

Post-global trends posed serious influence upon the development of the socio-cultural environment. The process of structuring of the socio-cultural environment is a complex and multistage process that depends upon the degree of cultural integrity of local and regional culture and the dynamics of its development. The article analyses the major vectors of structuring of the social environment: class and strata stratification, generational and archetypic-religious as well as variants of the manifestation environments are outlined. Authors put forward a hypothesis on the advanced speed of the emergence of the social aspects of the post-global social transformations in the socio-cultural sphere that take place in the major urban centers. The authors outline the base for matrix of assessment for manifestations of the socio-cultural indications for transformations and put forward the issue on the place of the ideology in the post-global world.

Keywords
socio-cultural development, communications, globalization, culture, socio-cultural environment
Received
29.12.2020
Date of publication
29.12.2020
Number of purchasers
16
Views
3713
Readers community rating
5.0 (1 votes)
Cite Download pdf 100 RUB / 1.0 SU

To download PDF you should pay the subscribtion

Full text is available to subscribers only
Subscribe right now
Only article and additional services
Subscription benefits
100 RUB / 1.0 SU
Whole issue and additional services
Subscription benefits
880 RUB / 16.0 SU
All issues and additional services for 2020
Subscription benefits
4224 RUB / 84.0 SU
1 На относительно поздних стадиях развития глобализации мы наблюдали попытки трансформировать этот порожденный технологическим развитием феномен в некую идеологию, основанную, с одной стороны, на концепции неограниченной социальной и географической мобильности в условиях универсального доступа в информационное общество, принципиально трансформируя социальное пространство, создавая некий гибрид коммуникационных технологий и социального поведения1. А с другой, - на идее нейрофикации человека, превращения части «обычного», среднего человека в некий кибернетическо-биологический гибрид2, способный конкурировать с алгоримизированными цифровыми системами. До полноценной идеологии эти подходы не дозрели, но вполне обозначали социальную модель, уготованную для кредитного среднего класса, реализовывавшего свою социальную сущность преимущественно, а в перспективе, - полностью через потребление, рассматривавшееся, как практически неограниченное и в экономическом, и в социальном, и в социокультурном плане явление3. Но и в данном случае будут возникать асимметрии потребления, причем, как количественные, на первом этапе, так и качественные, главное, - такого рода попытки изменить социальные модели, социальное пространство, а главное, - суть самого человека, означало признание невозможности реализации социального развития в рамках существующих социальных институтов и системы социальных связей.
1. Урри Дж. Как выглядит будущее. Пер. с англ. – М.:Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2018, 320 с.

2. Шваб К. Четвертая промышленная революция. Пер. с англ. – М.:ЭКСМО, 2019, 208 с.

3. Классической работой такого типа можно считать, вероятно, Диамандис П., Котлер С. Изобилие: будущее будет лучше, чем вы думаете. Пер. с англ. Москва: Издательство АСТ, 2018, 608 с. В данной сверх- оптимистической работе было в наиболее законченном виде сформулирована концепция «Интернета вещей», как глобализированного гибридного пространства социального развития и социальной самоидентификации (С.112-116).
2 Р. Браславский подчеркивает, что для многих представителей̆ академического сообщества (не только социологов) «цивилизация» и «цивилизации» могут быть объектами исследования только как дискурсивно-идеологических феномены, конструируемые политически ангажированными интеллектуалами, но не в качестве «реальных» социоисторических структур и процессов4.
4. Браславский Р.Г. Цивилизационная перспектива в социологическом анализе современных обществ // Журнал социологии и социальной антропологии. –  2012. - Том XV. - № 6.
3 Однако, сейчас представляется возможными новый анализ и применение моделей А. Тойнби и С. Хантингтона о пространственной реализации цивилизационной конкуренции. Концепция А. Тойнби описывает движение истории полнотой Ответа на Вызов, а Вызов, оставшийся без Ответа, будет повторяться. И если общество не способно ответить на Вызов, но оно перестает существовать. Цивилизационная конкуренция дала импульс к формированию пространств для социокультурного развития. Ключевая заслуга Тойнби – в соединении в контексте развития цивилизационных процессов времени и пространства5. Возникающий в настоящее время в результате кризиса глобализации мир, вероятнее всего, станет миром пространственным, миром, где социально-экономические трансформации приобретают конкретную форму в зависимости от особенностей пространства реализации. Тогда, как глобализация предлагала некую постпространственную парадигму, была феноменом, отрицавшим в значительной мере значение пространства, как решающего фактора изменений (на чем, в конечном счете, и построена концепция «плоского мира») и соответствующие модели социальной и социокультурной организации общественных систем (насколько эти системы могли трансформировать в «общество» в классическом его понимании, - важнейшая, но методологически иная проблема).
5. Тойнби А. Постижение истории. Сборник. Пер. с англ. Составитель Огурцов А.П., М.: Прогресс, 1991, С. 21-40.
4 Но мы должны учитывать тот фактор, что существенный сегмент социокультурных отношений в силу сочетания объективных и субъективных обстоятельств будет находиться в виртуализированном или частично виртуализированном (пространство социо-коммуникационной гибридности). Это и делает эту конкуренцию многоуровневой, но одновременно существенно повышает значение внешних, эксплицитных индикаторов зачастую скрытых социальных и социально-политических процессов, формирующих цивилизационную архитектуру.
5 Проблемы, возникшие в период глобализации дали толчок становлению единства культурного и социального развития. Термин социокультурное пространство подробно был проанализирован6 и обоснован через концепцию П. Сорокина, рассматривавшего такое пространство как триаду личности, общества и культуры.
6. Орлова Е. В. Социокультурное пространство: к определению понятия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2017. № 7(81) C. 149-152.
6 Методологические подходы авторами определяются во многом важным замечанием И. Валлерстайна о геокультурных переменах, как возможном элементе трансформации экономической системы через системный кризис7. Если в настоящее время мы действительно наблюдаем системный, а не классический циклический кризис, то мы вполне может столкнуться с глобальными и региональными геокультурными трансформациями, обостренными кризисом социальной модели развития, основанной на догоняющем потреблении на фоне социально атомизирующегося пространства.
7. Валлерстайн И. «Структурный кризис или почему капиталисты могут считать капитализм невыгодными» в книге: Есть ли будущее у капитализма. Сборник статей. Пер. с англ. Под ред. Г.Дерлугьяна. – М.: Издательство Института Гайдара, 2017, С. 45-51, (308 с.)
7 Постановка вопроса
8 Мир поздней глобализации был во многом системой, потенциал которой реализовывался через внепространственные инструменты и субсистемы, такие, как сетевизированные системы финансов, информационное общество, дистанционные системы образования и управления. Идея постпространственного мира была одной из системообразующих для глобализма, как идеологически мотивированной системы. В противовес такой модели постглобальный мир, вероятнее всего, будет пространственным явлениям, что отчасти подтверждается характером наблюдаемых нами трансформаций. Эти трансформации, как политического, так и социально-экономического характера происходят в определенном пространстве, локализуются согласно его особенностям, а главное, - опираются на определенное пространство с присущими ему фундаментальными системными чертами или ограничиваются им. В целом, значение пространства, как системного фактора для формирования моделей социального развития, будет, вероятно увеличиваться, по мере ослабевания стандартизирующих глобальных факторов влияния, как правило, связанных со унификацией процессов потребления, как на личном, так и на институциональном уровне.
9 Фундаментальными, системными обстоятельствами, определяющими социальный и в более узком плане, - социокультурный характер пространства, можно было бы назвать:
10
  • Степень сохранения социальной актуальности цивилизационной основы, да и сам факт ее наличия в конкретном географическом пространстве. Глобальные трансформации могут затрагивать определенные пространства, где такая основа деградировала до стадии невосстановимости (Африка, возможно, ряд регионов Латинской Америки) и мы столкнемся с до известной степени цивилизационно «пустым» пространством, заполненным социокультурными институтами и ритуалами, возникшими в период модерна и даже отчасти постмодерна, хотя последнее будет свойственно, скорее, постиндустриальным анклавам8.
8. Вопрос о том, кто является носителем цивилизационной традиции стал своего рода приемником вопроса о культурных паттернах и традициях, подразумевающих не только существование прошлого в настоящем. Традиции складываются разными путями – стихийно «снизу» или через механизмы навязывания «сверху». Они подвержены как количественным, так и качественным изменениям, когда последние затрагивают содержание традиции, когда на смену одним ценностям приходят другие или когда одни объекты включаются в состав признанных традиций, а другие отвергаются. Традиция вбирает в себя символы коллективной̆ идентичности, связывая индивидов внутри определенного пространства. Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 82-97.
11
  • Степень социально-политической «насыщенности» пространства, наличие в пространстве дееспособных не просто политических (партийно-политических), но социально-политических институтов, способных стать элементами процесса локализации новой социальной модели или локализации привнесенной модели извне. Иными словами, способны ли новые социальные процессы и институты развиваться в некоем «свободном» социальном пространстве или же им придется выдерживать конкуренцию за экономическую базу с более сильными «конкурентами», сформировавшимися в эпоху глобализации9. В данном случае, одним из индикаторов будет степень влияния в обществе неэкономических институтов и связей, поскольку абсолютизированная экономизация проблематики цивилизационного развития на базе потребления была основой социального развития на этапе поздней глобализации. Это означает, что объективно постглобальные институты будут в существенно меньшей степени ориентированы на развитие экономической основы.
9. Подробный анализ исследовательских подходов к понятию «социальный институт» см. Шмерлина И.А. Понятие «социальный институт»: анализ исследовательских подходов // Социологический журнал. 2008. № 4. С. 53 – 69. Авторы опираются на понимание социального института в работе Парсонса Т. Система современных обществ. М.: Аспект Пресс, 1998.
12
  • Исходя из предыдущего предположения, важнейшим индикатором становится степень социальной вовлеченности населения, - охват населения значимыми для его практической жизни социальными институтами и процессами. Чем больше сегмент общества, на регулярной основе принимающий участие в социальных и социально-значимых процессах, тем более устойчивой является система, унаследованная от периода глобализации. В переложении на практическую действительность это означает значимость масштабов того сегмента общества, вовлеченного на постоянной, а, как минимум, регулярной основе в процесс потребления, но, прежде всего, потребления социальных услуг и социокультурных артефактов. Фактически, этот сегмент почти тождественен – а в социально-активном плане просто тождественен – сегменту, вовлеченному в цифровизированное информационное общество.
13
  • Необходимо учитывать, что привнесенные из вне социальные форматы и институты могут восприниматься как соответствующие национальным традициям и менталитету или, напротив, как чуждые ему. Допустимым является введение термина «социальная семиотика», как механизма вскрытия процесса восприятия и ассоциирования форм и форматов социальной и социокультурной деятельности с традицией и обычаями. Но в данном случае присутствует существенно более сложная диалектика, нежели простое приоритетное воспроизводство форматов, более соответствующих пространственно обусловленным (религиозным, этническим, культурным) традициям. Особенно учитывая, что в ряде пространств, глубоко затронутых современными трансформациями, эти традиции подверглись глубоким изменениям и искажениям в более ранние периоды социальных модернизаций, как например, это случилось с большей частью регионов постсоветской Евразии, где одновременно могут сосуществовать социальные и даже социально-экономические форматы модерна, постмодерна и архаики10.
10. Анализируя роль архаических социо-культурных институтов и связанных с ними процессов, надо учитывать, что постглобальная архаика является значимым феноменом в методологическом плане. Надо анализировать сосуществование культур как феномен, так как с одной стороны, культура имеющая ядро несовместима с «чужим», а с другой стороны существует феномен диалога культур. Доброхотов А. Телеология культуры. М.: Прогресс-Традиция, 2016.
14
  • Степень устойчивости традиционных социальных отношений в обществе, их способность выполнять функцию неформального регулятора общественной жизни, как минимум, в скрытой форме, но в ряде случае, - и эксплицитно. Мы сталкиваемся с двумя аспектами развития социальной ситуации: с одной стороны, с неравномерностью темпов социальной атомизации, развивавшейся опережающими темпами в глубоко урбанизированных пространствах, разрушая принцип «большой семьи»11. С другой стороны, возможность возникновения внутри общества социальных или пространственных анклавов, где социальная жизнь регулируется иным корпусом традиций и институтов, нежели в основной части общества12. Этот вопрос не может быть сведен только к диалектике отношений традиционных и модернистских социокультурных систем. Он может оказаться куда глубже: на какой основе, на основе каких по своей типологии связей, структурируется (или потенциально может структурироваться) то или иное пространство.
11. В ряде азиатских обществ большая семья относительно долго сохраняется в условиях сверхурбанизации, например, в Китае, на Ближнем Востоке. Kōichi Hamada, Chikara Kōmura, Mitsuo Matsushita. Dreams and Dilemmas: Economic Friction and Dispute Resolution in the Asia-Pacific. Institute of Southeast Asian Studies, 2000;  Clark W. Sorenson.The Value and Meaning of the Korean Family// https://asiasociety.org/education/value-and-meaning-korean-family (дата обращения 24.06.2020)

12. Andersen H.S. Ethnic Spatial Segregation in European Cities. Routledge, 2019
15
  • Характер взаимодействия и взаимовлияния различных слоев культуры, наличие анклавных культур или принадлежность значимых социальных слоев к иным, нежели «базовая», импортированным культурам. Безусловно, сложно ожидать в современном мире сосуществования в рамках одной политически страны двух обществ со слабо пересекающимися культурными парадигмами поведения (как это, например, было в России второй половины XVIII – начала XIX века), но многие аспекты социокультурного развития в Индии, в ряде африканских стран, в существенно меньшей степени, - в странах Латинской Америки (например, в Аргентине), говорят о неизжитости подобных многоуровневых социальных моделей, перерастающих в социокультурные. Можно предположить, что политические последствия пандемии будут до известной степени усиливать подобные, фактически, коммунитаристские тенденции.
16 Безусловно, эти факторы могут рассматриваться только, как наиболее значимые, видимые в публичном социально-информационном пространстве, однако их сочетание и приоритетность во многом и убудут определять характер социальных отношений в конкретном пространстве и отличия, отличающие одно пространство от другого. В дальнейшем методология оценки социокультурных трансформаций должна исходить из многовекторности и разнонаправленности трансформаций, даже если на обозримую перспективу мы и не столкнемся с возникновением неких конкурирующих социокультурных моделей.
17 Гипотеза
18 Гипотеза, выдвигаемая авторами в данной статье, отражающей общее направление проводимого в последние годы исследования динамики социокультурных отношений, может быть сформулирована следующим образом:
19 Модель догоняющего развития, основанная на догоняющем стандартизированном потреблении, перестает быть, безальтернативной для постглобального мира. Возникает целый ряд промежуточных форм локализации модели постглобального социального развития, зависимых от пространства локализации. Это объективно повышает значимость архетипов и шансы на реализацию моделей социальной архаизации. Это будет в том числе связано с неизбежной стратификацией потребления в постглобальном мире, с невозможностью дальнейшей реализации модели догоняющего и стандартизирующего потребления.
20 Это предопределяет возникновение значимых асимметрий социокультурного развития, лишь отчасти отражающие неизбежные на этапе глобальных трансформаций неравномерности социально-экономического развития, но и цивилизационные особенности соответствующего «вмещающего пространства». Первичными индикаторами изменений будут не социально-экономические процессы, а эволюция социальных институтов, не связанных, а, во всяком случае, не жестко привязанных к экономической базе.
21 По мере становления постглобального мира и деградации институтов и ритуалов, связанных с социальной глобализацией, значение факторов «пространства» будет расти. Применительно к наблюдаемой нами ситуации в глобальном экономическом и социальном пространстве, вероятно следует вернуться к рассмотрению концепций, увязывавших «длинные» экономические волны («волны Кондратьева») с социальными, социально-психологическими трансформациями13. Вероятно, одним из важнейших предположений относительно характера социокультурных процессов современного мира является увеличение значимости неэкономических, в том числе, - и социокультурных факторов для формирования доминирующего вектора глобальных трансформаций.
13. Меньшиков С.М., Клименко Л.А., Длинные волны в экономике. Когда общество меняет кожу. Изд., URSS. 2016. 288 с.
22 Структурация социокультурного пространства: пространственная матрица
23 Говорить о наличии определенного вектора социокультурных трансформаций в постглобальном мире сейчас, очевидно, преждевременно, хотя бы потому, что не понятна до конца социально-экономическая база, на которой обновленная культура (или ее суррогаты, воспринимаемые в обществе, на уровне массового сознания, как «культура») может развиваться. А с ней, - главный вектор развития: регионализация или сохранения глобального характера культуры и связанных с ней социокультурных отношений.
24 И.Н. Сиземская рассматривает экономику как сферу воспроизводства социально-культурного бытия14. Идея социокультурного пространства не нова, о едином социокультурном аспекте говорили давно, особенно в применении нового урбанизма и социологии города. На Рисунке 1 представлено формирование социокультурного пространства, базирующееся на ранее сформированных экономическом и социальном пространствах, но не являющееся их простыми продолжениями. Экономика и социальные отношения являются основой для формирования нового пространства и нового типа отношений – социокультурного. Любое социокультурное пространство не может быть сформировано без базиса, которым являются в подавляющем числе случаев социально-экономические связи, как правило «осложненные» различными цивилизационными рудиментами. В чистом виде «плоский мир»15 мог существовать только в ограниченном социальном пространстве транснациональных компаний и, хотя, конечно, и имел влияние, выходящее за их рамки, но окончательно сложившейся социально моделью считаться не мог. Постепенное развитие различных элементов экономического и социального пространств позволяет сформировать социокультурное пространство и определить его структурную характеристики и вектора развития.
14. Сиземская И.Н. Социокультурное пространство России: реалии и перспективы // Общественные науки и современность. 2011. - №. 4. – С.

15. Friedman T., The world is Flat. – New York: Farrar, Straus and Giroux, 2005, 488 p
25 Рисунок 1. Формирование социокультурного пространства
см.
26 Но запаздывание социально-экономической институционализации даже на уровне тиражируемых моделей социального поведения и потребления может привести к разбалансировке подобной модели, создав специфические для каждого отдельного пространства (а, возможно, даже отраслевой «среды») «флюсы». В подобных условиях социокультурная сфера может оказаться не просто оторванной от социально-экономической базы, но оказывать определенное «формирующее» воздействие на систему социальных отношений, например, через систему возникающих на групповом уровне культурных и цивилизационных императивов, ограничение или векторность потребления и т.п.
27 Можно говорить о принципиальной возможности формирования в процессе вхождения в посткоронавирусный мир двух моделей выстраивания социокультурной сферы: преимущественно глобализированной и преимущественно регионализированной. Естественно, что в условиях текущих трансформаций и неопределенности относительно экономической основы будущего мира возникновение каких-либо целостных систем маловероятно. И та и другая модель будет нести внутри себя социально-экономические тенденции, социальные связи, социальные институты различного типа и культурные артефакты, отражающие обе эти системы. Но какие из них будут определять специфику трансформаций, что будет доминирующим в процессе определения вектора трансформаций.
28 С другой стороны, внутри этих моделей будут присутствовать различные вектора структурирования, а, если принять, как данность, постепенное разделение на преимущественную виртуализацию для большей части общества, усиление элитарности и в чем-то даже кастовости, для радикально меньшей и возникновение архаиизированных социально-политических анклавов в пространствах «серых зон» то можно говорить не только о структурировании, но и о сегрегировании. В предельном состоянии такие тенденции могут обозначить транзит от кланово-аристократических систем к скрыто, а затем, - и эксплицитно кастовым. На сегодняшний день мы можем говорить о формировании трех векторов структурирования социального пространства, хотя они носят пока условный характер:
29 - Сословно классовый вектор структурирования. В рамках этого вектора модель выстраивается на основании способного того или иного человека «приобретать» в широком смысле слова право доступа к тем или иным социальным институтам. Фактически, это является продолжением социальной модели «кредитного среднего класса», подвергшаяся жесткой деструкции в период коронавируса, но применительно к ситуации невозможности, во всяком случае, в ближайшей перспективе «разгона» кредитного потребления. В перспективе развитие этого вектора может вывести на формирование принципиальной иных систем структурирования социальной и политической ответственности.
30 - Возрастной (поколенческий) вектор структурирования. Вероятно, этот вектор будет одним из наиболее очевидно идентифицируемых инструментов структуризации социального пространства, в основу которого будет положен, впрочем, важный и неоднозначный принцип асимметрии в освоении различными поколениями тех или иных инструментов организации социального пространства, прежде всего, связанных с цифровыми коммуникациями. На деле этот вектор структурирования будет создавать наиболее флюидные форматы проявления, реализуя принцип транс-социальности, уже вполне присутствующий, например, в компьютерных играх.
31 - Религиозно-архитипический вектор структурирования, способствующий возникновению внутри различных социальных пространств специфических поведенческих общих, исторически связанных с определенными социальными или религиозными группами, но, возможно, не вполне осознающими эту преемственность16 и постепенно утрачивающими замкнутость. Но сохраняющими на относительно длительный срок внешние проявления религиозных традиций и национальных архетипов. С точки зрения внешних проявлений это может напоминать ситуацию социального структурирования в США в конце XIX – начале XX века, когда национально-архетипическое структурирование общества уже вышло за пределы классической пространственной и анклавности, но продолжало выражаться в социальной, например, через доминирование в отдельных профессиональных нишах (пожарные, полицейские, торговцы и проч.) лиц определенных национальностей и национального происхождения.
16. Харрисон Л. Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма. – М.: Мысль, 2016, 286 с.
32 В Таблице 1 представлено примерные варианты пространственных проявлений новых социокультурных тенденций.
33
Тип пространства Доминирования рудиментов глобализации Доминирование регионализации Серая зона
Структурная характеристика пространства Глобальные города Транснациональные анклавы Пространства-фактории Пространство внутренних логистических систем (континентальные логистические коридоры, реки). Неглобальные крупные города Узлы морских коммуникаций Стыки крупных национальных государства и коалиций. Малозначащие в ресурсном смысле пространства. Зона смешанных городских и сельских районов
Проявление сословно-классового вектора Локализация премиальных анклавов Реализация принципа «минимального гарантированного дохода» Деполитизация социальной жизни. Запрос на социо-культурное упрощение Программа «нового образования» Развитие «социокультурных лифтов» Рост значимости политических структур «Новый социализм» «Молодежные армии», как инструмент социальной реализации
Проявления поколенческого вектора Постхристианство Вакхические культы Неоэлитарность Новый рационализм Новые религиозные системы (в том числе – и антисистемы) Новый формы культурной архаики Восстановление субкультур Новые «хиппи»
Проявления религиозно-архетипического вектора Секты Национальные «само-гетто» Городская протестная культура Радикальные формы традиционных религий Новые религиозные системы Неонационализм Фронтирные культуры Радикальные секты Антисистемные секты Неовандализм и неонигилизм
34 Показанные в таблице формы проявления новых тенденций являются лишь первым опытом анализа возможной структурации социокультурного пространства. Безусловно, в полной мере говорить о возможных вариантах структурации в отрыве от социальной и особенно – социально-экономической составляющей социокультурных процессов. Это является главным ограничением в отношении представленных в данной работе результатов. Однако уже на этом уровне авторы считают возможным сделать четыре главных вывода:
35
  • Количество переходных форм, а с ними и перспективы для относительно мягкой трансформации одного типа социокультурной самоидентификации в другую, невелико. Это программирует ситуацию сравнительно жесткой конкуренции различных социокоммуникационных форматов, но конкуренции, являющаяся продолжение общей политико-экономической трансформации постглобального мира. Теоретически возможно возникновение переходных форм социальной организации вокруг глобальных городов и их пригородов, но при условии высокой ресурсной обеспеченности, что является относительной редкостью.
36
  • Большинство предполагаемых форм социокультурной самоидентификации прямо вытекает из социально-экономического характера пространства и в определенной мере мы будем сталкиваться с проявлениями конкуренции города и деревни, но в отличие от более ранних трактовок17 не только в коммуникационном пространстве, но и в пространстве социального действия и социальной организации. В полной мере начинает проявляться принцип социо-коммуникационной гибридности, хотя и в пространстве нарастающей атомизации18.
17. Маклюэн М., Фиоре К. Война и мир в глобальной деревне. Пер. с англ. – М.: АСТ, Астрель, 2012, 219 с.

18. Высокая степень реализации социалной атомизации проявилась в том числе и в распаде «городских племен», как наиболее простой формы организации социума в урбанизированном пространстве. Этот аспект затронул и Россию, хотя в нашей стране процессы социальной атомизации по ряду причин носили замедленный характер. Михаил Алексеевский «Городская антропология – от локальных «племен» к глобальным «потокам» в кн. Горожанин. Что мы знаем о жителе большего города. – М.:Strelka Press, 2017 (сс.79 - 99)
37
  • Вектор религиозно-архетипического структурирования формирует эффективные форматы социального действия во всех трех форматах реализации изменений, хотя потенциал в пространствах, где доминируют рудименты глобализации будет объективно меньше. Интенсивность воздействия данного вектора во многом зависит от демографического потенциала занимаемого пространства и способности трансформировать архетип в максимально агрессивную протоидеологию. Но именно архитипический вектор развития создает наибольшее число относительно гибких форм взаимодействия, но они одновременно подвержены влиянию не только стратегических факторов, но и ситуативных, в частности, обостряющих катастрофизм мышления19.
19. Фактор обостряемого в результате воспринимаемых, как трагедия, событий (а, по сути, - просто неожиданных, внеплановых) катастрофизма мышления осознается на политологическом уровне (Ливен А. Коронавирус как зеркало: что мы видим? Россия в глобальной политике, май/июнь 2019. Электронный ресурс. Режим доступа: >>>> ), однако это будет иметь и вполне очевидные проявления в сфере социальных отношений, а также эстетических проявлений. Политологического инструментария вряд ли будет достаточно, для фиксации подобных изменений.
38
  • Ни одна из возможных моделей пространственной реализации социокультурных моделей не предусматривает возможности доминирования чисто информационной составляющей20. В той или иной степени социальной модели вновь должны будут получать пространственную реализацию, - локализованную применительно к условиям конкретного пространства систему социально значимых устойчивых связей и отношений. Но это предполагает не просто диалектичность развития системы и порождаемых ею социальных и социокультурных моделей, но и наличие в них системно значимых цивилизационно-идентификационных элементов, возможно, проявляющихся и в форме архаизированных в социокультурном плане анклавов.
20. Ограниченность возможности формирования социальных систем только за счет коммуникационных инструментов вполне осознавалась западными исследователями (Конрад С. Что такое глобальная история. Пер. с англ. – М.: Новое литературное обозрения, 2018, 312 с. (с.255). Однако концепция социального структурирования через управление дискурсом и языком оставалась одной из центральной для западной социологии периода поздней глобализации поскольку социально атомизированный и экономически сетевизированный характер глобализированного общества делал реализацию политического (и социального) доминирования через управление общественным дискурсом, также во многом глобализированным, одним из наиболее эффективных и политических безопасных (Ван Дейк Т.А. Дискурс и власть. Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. Пер. с англ. Изд.2е, - М.: УРСС, Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2015, 352 с. (сс. 88-89).
39 Пока сложно говорить о том, что социокоммуникационная самоидентификация может стать самостоятельным направлением глобальной конкуренции. Но она будет одним из важнейших ее инструментов. В целом вполне возможным становится сценарий столкновения цивилизаций, введенный в оборот С. Хантингтоном21, однако в контексте борьбы за пространство и с бОльшим значением «длинной» экономики. Но важно то, что социокультурные обстоятельства, а в ряде случаев, - прямо цивилизационные оказываются наиболее значимыми с точки зрения переформатирования т.н. «мирового порядка», и как индикаторы масштабов изменений, и как инструменты структурирования «вмещающего» пространства.
21. Huntington Samuel P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. – New York: Simon&Shuster, 1996, 368 p.
40 Вместо заключения
41 Глобальные трансформации в политике, экономике и социальных системах, равно, как и их региональные проявления находятся в настоящее время лишь в начале пути. Неопределенность базы для экономического развития кажется главным источником неопределенности с социальных моделей и социокультурных отношений, как их наиболее очевидного проявления. Важно и то, что понимание особенностей проявления этих трансформаций в силу наличия, как правило в них значительного визуализационного компонента, доступно сравнительно широкому кругу участников социальных процессов.
42 Ключевое противоречие, наблюдаемое нами сейчас, сводится к следующему:
43 С одной стороны, объективно подтверждается концепция нового социального пространства, прежде всего, пространства условно «городского», как пространства слабых связей22. И пандемический кризис эти связи не сделал более слабыми, но ускорил процесс их ослабевания за счет виртуализации значительной части социального взаимодействия. Очевидно, что ослабеют, прежде всего, социальные связи, возникающие в формате «большой семьи», а именно, - связи, в значительной мере определяющие потенциал архаических форматов социальной деятельности.
22. Куренной В. Сила слабых связей. Горожанин и право на одиночество // Горожанин. Что мы знаем о жителе большего города. – М.:Strelka Press, 2017. С.15-29.
44 С другой стороны, в большинстве случаев формирование новых моделей развития в пространственном воплощении потребует перехода от «слабых» связей к более «жестким», а особенно это понадобится там, где возможна конкуренция с архаизированными моделями социального развития. Это обусловит формирование нового вектора социальных асимметрий: там, где социальные системы в большей степени сохранят рудименты архаизации, в том числе, и игнорируя вынужденную виртуализацию социальной жизни, появится больший потенциал социального конструирования и консолидации.
45 Анализ этого противоречия, которое в новых условиях будет проявляться не только в коммуникационном (социально виртуальном), но и практическом операционном пространстве, приводит к следующему выводу: В условиях конкуренции с архаическими системами, обладающими большей внутренней устойчивостью в кризис, подобные «связи» или их суррогаты могут быть встроены в общество искусственно, дабы обеспечить его конкурентоспособность. Таким образом, ключевой вопрос социо-культурного развития в постглобальном мире есть роль идеологии или ее социокультурных, духовных заменителей в будущем мире, а также, - о механизмах его убедительной и социально эффективной трансляции в общества. И здесь культура, включая и эстетику, становится одним из ключевых механизмов.
46 Но формирование такого противоречия в качестве определяющего вектора развития означает транзит моделей социальной идентификации от доминирования структурирования на коммуникационной основе к опоре на гибридные – социо-коммуникационные – форматы, способные в большей степени противостоять усилению социальной архаики, неизбежному в результате ослабления глобализационных механизмов.

References

1. Alekseevskij M. Gorodskaya antropologiya – ot lokal'nykh «plemen» k global'nym «potokam» // Gorozhanin. Chto my znaem o zhitele bol'shego goroda. – M.:Strelka Press, 2017. S. 79 – 99.

2. Braslavskij R.G. Tsivilizatsionnaya perspektiva v sotsiologicheskom analize sovremennykh obschestv // Zhurnal sotsiologii i sotsial'noj antropologii. –  2012. - Tom XV. - № 6.

3. Vallerstajn I. «Strukturnyj krizis ili pochemu kapitalisty mogut schitat' kapitalizm nevygodnymi» v knige: Est' li buduschee u kapitalizma. Sbornik statej. Per. s angl. Pod red. G.Derlug'yana. – M.: Izdatel'stvo Instituta Gajdara, 2017, 308 s.

4. Dejk Van T.A. Diskurs i vlast'. Reprezentatsiya dominirovaniya v yazyke i kommunikatsii. Per. s angl. Izd.2e, - M.: URSS, Knizhnyj dom «LIBROKOM», 2015, 352 s.

5. Kurennoj V. Sila slabykh svyazej. Gorozhanin i pravo na odinochestvo // Gorozhanin. Chto my znaem o zhitele bol'shego goroda. – M.:Strelka Press, 2017. S.15-29.

6. Diamandis P., Kotler S. Izobilie: buduschee budet luchshe, chem vy dumaete. Per. s angl. Moskva: Izdatel'stvo AST, 2018, 608 s.

7. Dobrokhotov A. Teleologiya kul'tury. M.: Progress-Traditsiya, 2016.

8. Konrad S. Chto takoe global'naya istoriya. Per. s angl. – M.: Novoe literaturnoe obozreniya, 2018, 312 s.

9. Liven A. Koronavirus kak zerkalo: chto my vidim? // Rossiya v global'noj politike, maj/iyun' 2019. Ehlektronnyj resurs. Rezhim dostupa: https://globalaffairs.ru/articles/korona-zerkalo-obshhestva/

10. Maklyuehn M., Fiore K. Vojna i mir v global'noj derevne. Per. s angl. – M.: AST, Astrel', 2012, 219 s.

11. Men'shikov S.M., Klimenko L.A., Dlinnye volny v ehkonomike. Kogda obschestvo menyaet kozhu. Izd., URSS. 2016. 288 s.

12. Orlova E. V. Sotsiokul'turnoe prostranstvo: k opredeleniyu ponyatiya // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. Tambov: Gramota, 2017. - № 7(81). - C. 149-152.

13. Parsons T. Sistema sovremennykh obschestv. M.: Aspekt Press, 1998.

14. Sizemskaya I.N. Sotsiokul'turnoe prostranstvo Rossii: realii i perspektivy // Obschestvennye nauki i sovremennost'. 2011. - №. 4. – S.

15. Tojnbi A. Postizhenie istorii. Sbornik. Per. s angl. Sostavitel' Ogurtsov A.P., M.: Progress, 1991, 736 s.

16. Urri Dzh. Kak vyglyadit buduschee. Per. s angl. – M.: Izdatel'skij dom «Delo» RANKhiGS, 2018, 320 s.

17. Kharrison L. Evrei, konfutsiantsy i protestanty. Kul'turnyj kapital i konets mul'tikul'turalizma. – M.: Mysl', 2016, 286 s.

18. Shvab K. Chetvertaya promyshlennaya revolyutsiya. Per. s angl. – M.:EhKSMO, 2019, 208 s.

19. Shmerlina I.A. Ponyatie «sotsial'nyj institut»: analiz issledovatel'skikh podkhodov // Sotsiologicheskij zhurnal. 2008. № 4. S. 53 – 69.

20. Shtompka P. Sotsiologiya sotsial'nykh izmenenij. M.: Aspekt Press, 1996. 416 s.

21. Andersen H.S. Ethnic Spatial Segregation in European Cities. Routledge 2019

22. Friedman T., The world is Flat. – New York: Farrar, Straus and Giroux, 2005, 488 p

23. Huntington Samuel P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. – New York: Simon&Shuster, 1996, 368 p.

24. Kōichi Hamada, Chikara Kōmura, Mitsuo Matsushita. Dreams and Dilemmas: Economic Friction and Dispute Resolution in the Asia-Pacific. Institute of Southeast Asian Studies, 2000

25. Sorenson C. W. The Value and Meaning of the Korean Family// https://asiasociety.org/education/value-and-meaning-korean-family

Comments

30.12.2020, 16:49
Write a review
Translate